Золотой дождь - [5]

Завещание составлено почти два года назад.

— А когда скончался ваш юрист? — спрашиваю я сладким голосом. Наши головы и носы по-прежнему разделяет всего несколько дюймов.

— В прошлом году. От рака.

— И теперь у вас нет своего юриста?

— Я бы сейчас не разговаривала с вами, Руди, если бы он у меня был, не так ли? Но в моем завещании нет никаких сложностей, так что, наверное, и вы сможете дать мне необходимый совет.

Странная вещь — жадность. С первого июля я должен приступить к работе в «Броднэкс и Спир», маленькой старомодной потогонной фирме, где трудятся пятнадцать адвокатов, которым почти нечего делать, кроме как представлять интересы страховых компаний на судебных процессах. Не такой работы мне хотелось, но получилось так, что «Броднэкс и Спир» предложили мне место, а от других таких предложений неосмотрительно не последовало. И я представлял себе, что, несколько лет трудясь ни шатко ни валко, я нащупаю нужные нити и найду себе что-нибудь получше.

Наверняка на будущих коллег произведет впечатление, если в первый же день работы я приведу с собой клиентку, стоящую по крайней мере двадцать миллионов. Я мгновенно сделаюсь сам подателем благ и источником золотого дождя, яркой молодой звездой на их небосклоне. И даже смогу попросить кабинет побольше.

— Ну разумеется, я могу справиться с вашим завещанием, — заверяю я, но не очень-то ловко. — Просто оно касается больших денег, и я…

— Ш-ш-ш-ш! — шипит она яростно, наклонившись ещё ближе ко мне. — Не говорите о деньгах. — И зыркает по сторонам, словно вокруг кишат воры. — Я просто не желаю об этом говорить, — настаивает она.

— О'кей. Не имею ничего против. Но, мне кажется, вам сначала надо побеседовать насчет завещания с налоговым инспектором.

— Об этом мне говорил и мой прежний адвокат, но я не хочу. Насколько я понимаю, адвокат есть адвокат, а завещание — просто завещание.

— Правильно, но вы могли бы сберечь кучу денег на налогах, если бы продумали тщательнее, как распорядиться своим имуществом.

Она качает головой с таким видом, будто я законченный идиот.

— Я ни цента не сэкономлю.

— Извините, но, мне кажется, это все же возможно.

Она кладет руку, всю в коричневых старческих пятнах, на мое запястье и шепчет:

— Руди, позвольте мне объяснить. Мне налоги ничего не будут стоить, потому что завещание войдет в силу после моей смерти. Правильно?

— Да, правильно. Но что скажут наследники?

— Вот поэтому я и обратилась к вам. Я очень на них зла. И поэтому хочу лишить их наследства. Обоих сыновей и некоторых внуков. Лишить, лишить, лишить! Они ничего не получат, понимаете? Нуль без палочки. Ни пенни и ничего из мебели. Ничего!

Ее взгляд становится жестче, вокруг рта стягиваются морщинки. Она изо всех сил сжимает мое запястье, хотя и не осознает этого. Какое-то мгновение она не только сердится, но явно страдает.

На другом конце стола между Боско и Н. Элизабет Эриксон вспыхивает спор. Он орет и ругает «Скорую помощь» и государственную систему страхования, которая должна обеспечивать из федеральных фондов медицинское и больничное обслуживание престарелых, и вообще поносит всех республиканцев, а она указывает на какую-то бумажку и пытается объяснить, почему из фондов социального обеспечения не оплачиваются счета некоторых врачей. Смут медленно встает и подходит к ним узнать, не может ли он чем помочь. Букеровский клиент отчаянно пытается овладеть своими эмоциями, но слезы текут у него по щекам, и Букер начинает падать духом. Он заверяет старика, что да, конечно, он, Букер Кейн, обязательно изучит вопрос и все уладит. Гул кондиционера заглатывает некоторые слова. Со столов убирают чашки и тарелки, настольные игры в полном разгаре — китайские шашки, поддавки, бридж и изобретенное Милтоном Брэдли настенное лото.

По счастью, большинство стариков явились сюда из-за ленча и ради общения, а вовсе не за юридическими советами.

— Но почему вы их хотите всего лишить? — спрашиваю я.

Мисс Берди отпускает мое запястье и трет себе глаза.

— Ну, это очень личное, и я не хочу пускаться в подробности.

— Довольно справедливо. А кто получит деньги? — спрашиваю я, внезапно опьяняясь властью, только что дарованной мне: написать магические слова, которые обыкновенных людей превратят в миллионеров. Я улыбаюсь ей настолько же тепло, насколько и фальшиво.

— Еще не решила кто, — отвечает она задумчиво и оглядывается вокруг, словно играет в какую-то игру. — Я не уверена до конца, как ими распорядиться.

Ну хорошо, а как насчет того, чтобы мне миллиончик?

Скоро «Тексако» предъявит мне судебный иск на четыре сотни. Мы прервали переговоры, и меня уведомил об иске их поверенный. Да ещё хозяин дома, в котором я живу, предупредил, что выселит меня, так как уже два месяца я не плачу за квартиру. А я сижу и болтаю о том о сем с самым богатым человеком, которого я когда-либо встречал и который, может быть, недолго проживет, но пока вальяжно размышляет, кто получит её деньги и сколько.

Мисс Берди подает мне лист бумаги, на котором аккуратно узкой колонкой напечатаны имена, и говорит:

— Вот этих внуков я хочу оделить, они ещё меня любят. — Она прикрывает ладошкой рот и наклоняется к моему уху. — Даю каждому по миллиону долларов.