Золото твоих глаз, небо её кудрей - [31]

К. Крылов. Перед белой стеной. Записи 2004–2005 гг. — Серия «Литературные памятники». — М.: Наука, 2072

Женщина мало склонна ко греху, но весьма часто является причиной греха, совершаемого мужчиной — с ней, ради неё, из-за неё, или просто потому, что она рядом.

К. Григорьев, В. Степанцов. Супермаркет тщеславия. Настольная книга законодателя интеллектуальных мод и поветрий. — СПб, Лимбус Пресс, 1999

5 декабря 312 года о. Х. Утро (т. е. уже утро).

Директория, подвальное помещение вблизи павильона «Прибрежный».

Current mood: gobsmacked/охуевшее

Сurrent music: В. Высоцкий — Спасибо, что живой

— Молодцы, нечего сказать! — всё-таки сказал Карабас, но более никаких действий не предпринял.

Ева посмотрела на любимого с тоской и надеждой на прощение.

— Шеф, — сказала она покаянно, — ну я так не могу. Ну я виновата. Накосячила. Сделалакаку. Дура лошадь. Ну побейте меня, что-ли! Только не смотрите вот так!

— Я на тебя не смотрю, — Карабас передвинул тяжёлый взгляд в угол, где валялся рыдающий Арлекин.

— Вот именно! — в голосе Евы отчётливо прорезались близящиеся рыдания.

— Я тебя ни в чём не виню, — довольно-таки сухо сказал раввин. — Я виню себя.

— Неееет! — закричал плачущий Арлекин, терзаемый болью (Карабас в воспитательных целях защемил ему седалищный нерв) и отчаянием. Ему уже приходилось работать с — точнее, под — Карабасом. Эти самые слова «я виню себя» он слышал после провала рейда на Герат. После этих слов довольно сносное походное существование превратилось в мучительно-сраный ад труда и дисциплины.

Карабас не удостоил педрилку ответом, а просто сузил ему сосуды, снабжающие печень кровью. Плач превратился в вой. Карабас его послушал, оценил тембр и искренность, восстановил кровоснабженье. Арлекин прижукнулся и затих, лишь слегка поскрёбывая ногтями по полу.

Они находились в подвале, освещённом слабенькой лампочкой. Карабас сидел на автоклаве-дебилдере. Вокруг были разбросанные разные инструменты и приспособления. На каменном полу поблёскивали останки молекулярного щупа-датчика SNN199-3, раздавленного чьей-то пьяной конечностью.

— Я виню себя, — повторил раввин. — Я распустился. И вас всех распустил.

Это было, конечно же, преувеличением. Никакой особенной распущенности Карбас не явил. Просто поддался на самые обычные женские уловки.

В общем-то, если бы раввин и его команда отправились наводить порядок сразу, как пришло сообщение от Алисы, то многие безобразные выходки не были бы совершены. Однако Ева, недовольная карабасовой нечуткостью, решилась на маленькую женскую месть. Каковую и учинила. В меру своих сил и возможностей.

Для начала она на полчаса застряла в шляпном магазинчике, где перемеряла весь ассортимент, но так ничего и не купила. При этом надменная викунья-продавщица, на которую Ева посмотрела особенно ласково, носилась как угорелая, предлагая то и сё, а когда капризная поняша решила уйти пустой — расплакалась. Карабас это почувствовал и сделал Еве замечание насчёт недопустимости няша в цивилизованном обществе. Ева обиделась ещё сильнее и устроила раввину сцену «ты-меня-больше-не-любишь-я-тебе-не-нужна». В тот момент она была — увы, увы, как все женщины! — совершенно искренней, так что у Карабаса заныло сердце. Ситуация разрешилась снятием почасового номера в гостинице «Акварель», куда любовники отправились выяснять отношения.

Они их выяснили минут за сорок (Ева превзошла саму себя), но потом выяснилось, что поняше негде помыться: в «Акварели» поломался тесла-приёмник, так что вода в душе шла только холодная. Потная и взъерошенная, но полная энергии Ева бросилась к ремонтной бригаде. Бригадир, старый жук-плоскокрыл, воспринял поняшу как очередную взбалмошную клиентку и послал в пешее эротическое путешествие. Писториус не стала тратить времени на доказательство своей профессиональной компетенции, а просто някнула жука, сама залезла в приёмник и выяснила, что сбоит импульсная цепь. Более тщательный осмотр при помощи услужающей крыски Лариски показал, что причиной сбоя была муха, залетевшая под кожух устройства и умудрившаяся заползти между контактами. Кроткая, преданная Лариска муху вытащила. И тут же получила смертельный удар тока.

Остаться без услужающего существа для поняши — всё равно что хомосапому остаться без пальцев на руках. Ева отдала тельце Лариски жуку-бригадиру на съедение, поднялась в номер, растолкала спящего Карабаса (тот слегка прикорнул после трудов) и объяснила ситуацию. После чего парочка отправилась на другой конец города в эргастул для мелкого электората. Ева пробродила там часа полтора, отбиваясь от енотов, продающих енотов помельче, чернобурок, торгующих белками, и всяческих клещей, предлагающих вразвес стригучих вшей и тупейных блох-завивальщиц. Наконец, нашли удава, барыжащего мелкими, но толковыми мышками. Ева взяла сразу двух, беленькую и чёрненькую. Беленькую звали Перепетуя. чёрненькую — Фрида Марковна (это вызвало у Карабаса басовитые хохотки). Ещё сколько-то времени заняло заняшивание. Потом надо было пришить для Фриды Марковны второй карманчик на попонку. Потом Ева вспомнила, что она вообще-то не помылась и от неё пахнет лошадью. Пришлось отправиться в баню, где… ну, ты уже понял, мой проницательный читатель, чем они там занялись. Потом всё-таки помылись, потом пили чай с травами… И, понятное дело, вернулись наши герои лишь на закате дня, когда всё худшее уже случилось.