Золото Приамурья - [56]
Пятое. Все продукты и товары на приисках г. Мордина отпускаются по таксе, утверждённой Присутствием по горнозаводским делам и общей для всех приисков того района, что буквально и оговорено в контракте. Исправники строго наблюдают за этим и не допустят уклонений от требований закона, со стороны золотопромышленников; но кроме того в прошлом году Селемджинские прииска посетил Горный Инженер г. Тове, на котораго г. Горным Начальником возложено было поручение обревизовать некоторые прииска именно с этой стороны. Г. Тове самым внимательным образом просматривал книжки рабочих, сверял их с таксой и нигде уклонения от нея не встретил.
Шестое. Обвинение в том, что какой то промывальщик при сёмках золота обсчитывает корейцев, – наивно. Автору корреспонденции можно дать премию за отыскание где либо такого промывальщика, который бы при удобном случае на съёмке не утаивал золото… Существуют целыя легенды о их ловкости в этом деле и уж конечно не Управление виновно в этом. Промывальщики утаивают золото с одинаковой ловкостью и с хозяйских съёмок.
Седьмое. Наконец, что касается неверных весов, на которых Управление приисков будто бы принимает золото, то так как это составляет уже обвинение в деянии, противном правилам чести, то я не считаю себя вправе ограничиться одним газетным возражением, а ходатайствую в (суде) с сим о розследовании факта обвинения и привлечениии автора заметки к ответственности за клевету.
В заключение скажу, что о бунте корейцев на приисках г. Мордина уже производится следствие. И только оно одно может выяснить безпристрастно его причины. Всякия же преждевременныя догадки, основанныя частию на слухах, частию на личных симпатиях и антипатиях, могут только затемнить дело и вместо пользы принести вред. Факт слишком серьёзен и потому требует самаго серьёзнаго и спокойнаго к себе отношения.
Управляющий Главною Конторой П. В. Мордина
Петр Иорданский.
2 Сентября 1900.
Аттестат
Предъявитель сего Петр Давыдов Баллод, от роду 20 лет, православнаго исповедания, из крестьян, из средняго отделения Рижской Семинарии в Сентябре месяце 1858 года принят по экзамену в число своекоштных студентов Императорской СПетербургской Медико-Хирургической Академии по медицинской части в первый курс, в 1857 году оставлен в том же курсе, а 20 Июня 1858 года уволен вовсе из ведомства Академии из I курса, как пробывший два года в этом курсе и невыдержавший переводнаго экзамена с тем, что если он окончит курс в высшем учебном заведении или другими путями приобретет право поступить в государственную службу, то следующия с него за право слушания лекций в Академии сто руб. сер. должны быть удерживаемы из жалованья его по поступлении на службу и доставляемы в Правление Академии, равно обязан он доставить означенную сумму в Академию, если частною службою или другими средствами приобретет возможность уплатить оную. В бытность в Академии Баллод поведения был хорошаго. В удостоверение чего и выдан ему сей Аттестат из Конференции Академии за надлежащим подписанием и приложением казенной печати. С.Петербург. Сентября 27 дня 1858 года.
Президент Академии А. Дубовицкий.
С латышскаго
Лаудон, 9 августа, 1862.
Любезный сын Петр Баллод
Мы, отец твой, и искренно тебя любящая мать, приветствуем тебя в милости Господа Бога нашего и в любви Спасителя, поручая тебе благости Божия, да действует она в тебе внутри и извне, и если есть что нибудь неправедное в тебе, то Всемилостивейший Бог через Св. Духа Своего бы обратить тебя на путь истины, ибо Священное писание говорит: «Послушание лучше жертвы».
Любезный сын, мы, твои родители, получили теперь дурное известие о тебе, что ты в тюрьме, это наполняет наши сердца большою печалью и страхом, так что мы со слезами ложимся и со слезами же встаем, мы очень о тебе безпокоимся, ибо мы ничего не знаем о тебе за что ты попал в такое место, какая тому причина, об этом мы не слыхали и наверное не знаем, если же это случилось, то я не хочу верить, чтобы ты, сын мой, мог забыть наставления отца и советы милой матери – какую бы радость ты до сих пор нам же доставлял, ты нам много причинил горя, если действительно замешан в какое нибудь неправое дело и в какой нибудь проступок; этим самым уже ты от нас отрекся, бы, к тому же мы желали тебе добра, отдав тебя в ученье и на воспитание, и сделав все для того, чтобы ты стал честным человеком и мог быть самому себе полезен, во славу Господа, к удовольствию Правительства и на радость нам, родителям.
Теперь же, если правда, что ты совершил неправое дело, то мне это тем прискорбнее, что я из за тебя вошел в долги, заняв деньги у своих знакомых, это я сделал по твоей просьбе и по обещании твоему, что по выходе из школы ты сам будешь зарабатывать и заплатишь эти долги, теперь же мне кажется, что я на всегда осужден из затебя на бедность и напрасно взял у своих друзей и знакомых заработанныя ими деньги; все я задолжал для тебя, чтобы сделать тебе добро, теперь я должен уже 600 рублей, и сам не знаю что делать, откуда их взять и как их заплатить? Это для меня слишком затруднительно.
Имя этого человека давно стало нарицательным. На протяжении вот уже двух тысячелетий меценатами называют тех людей, которые бескорыстно и щедро помогают талантливым поэтам, писателям, художникам, архитекторам, скульпторам, музыкантам. Благодаря их доброте и заботе создаются гениальные произведения литературы и искусства. Но, говоря о таких людях, мы чаще всего забываем о человеке, давшем им свое имя, — Гае Цильнии Меценате, жившем в Древнем Риме в I веке до н. э. и бывшем соратником императора Октавиана Августа и покровителем величайших римских поэтов Горация, Вергилия, Проперция.
Имя Юрия Полякова известно сегодня всем. Если любите читать, вы непременно читали его книги, если вы театрал — смотрели нашумевшие спектакли по его пьесам, если взыскуете справедливости — не могли пропустить его статей и выступлений на популярных ток-шоу, а если ищете развлечений или, напротив, предпочитаете диван перед телевизором — наверняка смотрели экранизации его повестей и романов.В этой книге впервые подробно рассказано о некоторых обстоятельствах его жизни и истории создания известных каждому произведений «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Парижская любовь Кости Гуманкова», «Апофегей», «Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…», «Любовь в эпоху перемен» и др.Биография писателя — это прежде всего его книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.