Золото по ленд-лизу - [70]
- Мне не надо, - улыбнулся Огнев. - Глядишь, откроете с Виктором автосервис. Только с ментами больше не заводитесь.
Зингер с Душманом переглянулись и Сашка придвинул два слитка Огневу.
- Так не пойдет. Это твои.
- Как знаете, - безразлично пожал плечами Юрий.
Потом пили заваренный Зингером крепкий чифирь и каждый думал о своем.
Утром, оставив Архипу денег за постой, Душман с Зингером стали собираться в дорогу. Все это время Огнев безучастно сидел на крыльце и задумчиво смотрел в высокое небо, по которому плыли легкие облака.
- Чего загрустил, Юра? - сказал, подходя к нему от машины и присаживаясь рядом, Душман. - Сейчас двинем домой, у нас уже настоящее лето.
- Ты знаешь, Саня, я, наверное, не поеду с вами, - взглянул на него Огнев.
- Почему?
- Так будет лучше, для меня. Да и для вас тоже.
- Ну, ты это брось, - нахмурился Душман. - Вить, ты слыхал, чего он буровит? - обернулся он к появившемуся в дверях Зингеру.
- А чего? - поинтересовался тот, ставя на крыльцо спортивную сумку.
- Отказывается ехать с нами.
- Это не дело, прапор, - подумав, сказал Зингер. - Вместе приехали, вместе и уедем. Чего тебе тут делать?
- Нет, ребята, спасибо вам за все, но я для себя все решил. Подамся на Соловки, в обитель. Давно туда тянет.
- Да ты че, с дуба рухнул?! - выпучил глаза Зингер. - На хрена тебе это надо?
- Ладно, Витька, не кипятись, - тронул приятеля за руку Душман. - В обитель, так в обитель. Юрка сам себе хозяин.
С минуту все молчали, потом Душман встал и протянул Огневу руку.
- Ну что ж, тогда не поминай лихом. А надумаешь, возвращайся. Пошли, Витька.
- Бывай, - толкнул Юрия в плечо Зингер и, спустившись с крыльца, они направились к «джипу». Хлопнули дверцы, тишину кордона нарушил рев двигателя, и машина, длинно просигналив, тронулась с места.
- Не поминай лихом! - высунулся из окна Душман и помахал Огневу рукой.
Глава 10. Несостоявшийся эпилог
Белесым июльским днем, когда над Белым морем еще властвует незакатное солнце, к пустынной пристани Большого Соловецкого острова пристал небольшой рыбацкий бот, с которого на берег сошел человек. Он был выше среднего роста, худощавый, в выцветшем армейском камуфляже и с тощим рюкзаком на плече.
Подойдя к двум мужчинам, конопатящим старую лодку, незнакомец о чем-то их спросил и направился в сторону монастыря, опоясанного высокой крепостной стеной.
Войдя на подворье, он переговорил со встретившимся монахом и тот проводил гостя в кабинет к настоятелю.
- Слушаю вас, - сказал престарелый игумен в очках, отодвигая в сторону старинный фолиант, и, внимательно оглядев незнакомца, предложил стул.
- Благодарю, святой отец, - сказал мужчина присаживаясь. - Я бы хотел остаться в вашей обители, если это, конечно, возможно.
- Вот как? - вскинул на него глаза настоятель. - Для чего?
- Хочу уйти от мирской суеты.
- У вас горе?
- Да нет, - последовал ответ. - Скорее всего, душевная усталость. И еще. Я хотел бы пожертвовать на нужды обители. Вот, - мужчина достал из стоящего на полу рюкзака небольшой сверток и, развернув его, положил на стол перед игуменом.
- Что это? - подслеповато прищурился тот.
- Золото. Прошлой зимой я нашел его в тундре.
- Оно ничье?
- Скорее всего, да. Лежало в обломках сбитого во время войны самолета.
- А почему бы вам не сдать его государству?
- Нынешнее государство того не заслуживает, святой отец, - горько улыбнулся незнакомец. - Я это точно знаю.
- Как вас прикажете величать? - осторожно тронул пальцем сияющий металл настоятель.
- Юрий.
- Ну, что ж, - сказал после длительного раздумья игумен, - оставайтесь. - А ваш дар Юрий, пойдет на ремонт храма.
Чуть позже, в сопровождении настоятеля, Огнев вышел наружу.
Над бескрайней пустотой моря, в небе парила чайка
Глава 11. В обители
Прошел год. Лето сменила зима, а зиму лето.
Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял то, что требовал от него наставник.
Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала удаленность от цивилизации и раскинувшееся до горизонта море.
Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы он работал в мастерских и на подворье, затем следовала скромная трапеза и опять работа, а вечер посвящался изучению святого писания с наставником.
Монах-схимник Отец Петр, так звали наставника, просто и неназойливо учил его всему, что знал сам, и Огнев ощутил в себе что-то новое.
Нет, это была еще не вера, она была где-то впереди, но уже и не слепое ее отрицание.
Поздно вечером, когда жизнь в обители замирала, ворочаясь в келье на жесткой койке, Юрий часто вспоминал прошлое, которое не отпускало.
В тревожных снах он снова видел Афган, стрекочущие в небе «вертушки» и дымы над разбитыми кишлаками, своих погибших однополчан и тех, кто лежал в самолете в тундре, а еще мертвых Витальку с Виктором. Война не отпускала.
