Золото Неаполя: Рассказы - [125]
— Вот, вот! Он! — внезапно закричала женщина, устремив на меня палец.
На самом-то деле это я ее подтолкнул к такому решению. Пришлось пустить в ход выражение лица «поцелуй меня, ведь я так тебя люблю», с которым не были знакомы посетители, но которое весьма часто вынуждало монахинь из благотворительного учреждения говорить мне:
— Прекрати! Когда у тебя такая умильная физиономия, значит, ты врешь.
Можете себе представить, сколько такта и дипломатических талантов мне пришлось проявить в лоне семейства Шиммери, пока усыновление не стало официальным, документально удостоверенным фактом. Впоследствии я разочаровал достойную чету — это вполне, впрочем, естественно — тем, что завел дружбу со всеми местными подонками и таскал из лавки мелочь. Как-то раз я услышал, что они говорят о моем происхождении, и, чтобы их обмануть, сочинил историю о том, как в их отсутствие приходит незнакомая богатая синьора, гладит меня по головке и шепчет:
— Прости! Прости!
На престарелых и доверчивых булочников это подействовало очень сильно. Мой рассказ их обезоружил, напугал и вынудил проявлять ко мне снисходительность и почтение.
— А какая она из себя? — спрашивали они.
— Очень красивая, прямо королева, — отвечал я.
Они даже обратились в полицию, но напрасно: нежная незнакомка, естественно, ни разу не допустила, чтобы ее застали с поличным. Ну да хватит об этом. В сороковом году я потерял своих приемных родителей — жена пережила мужа всего на месяц. Оба они неохотно расставались с жизнью и с надеждой (увы!) смотрели на дверь — вдруг появится, вся в шуршании платья, моя загадочная богатая родственница. Однако я уже лет десять как не прибегал к ее помощи. Сказка может сделать с человеческими сердцами все, и именно поэтому Курцио Шиммери всегда золотит или в крайнем случае серебрит горькие пилюли.
Из водоворота военных действий (а впрочем, зачем мне вас обманывать? — из ротных канцелярий и военных госпиталей, куда я проникал деликатно и последовательно) я, так сказать, выплыл на поверхность только в сорок пятом. Терпение и спокойствие. Магазина уже не было, но квартирку славных стариков на виа Сан-Паоло удалось сохранить. Как я ни прикидывал, но так и не мог решить, что же делать. Службу я презираю, а стоять за прилавком, на мой взгляд, еще отвратительнее. Некоторое время я занимался коммерцией (швейцарский шоколад, контрабандные сигареты), но тут было слишком много риска. И тогда мне пришла в голову блестящая идея — изготавливать муляжи для кондитерских и молочных магазинов на окраине. Поначалу, скажу не хвалясь, дело пошло прекрасно, но круг заказчиков муляжей пирожных или там яичницы был ограничен и вскоре желающих не осталось. Очень жаль — я с большим удовольствием трудился над образами ромовых баб и желтков, сделавшихся матовыми и твердыми после как бы жарки в кипящем как бы масле. В создание этих иллюзий я вкладывал столько усердия, что временами лишался аппетита — как известно, такое случается с профессиональными поварами.
Ну а сейчас вы, конечно, спросите: «Как, когда и почему после всего этого начались твои стратегические операции против вдов?» А кто его знает… Что касается «почему» и «как», отвечу, что однажды на рассвете на меня снизошло вдохновение. Что касается вопроса «когда», то в мае будет десять лет, как я утешаю вдов. Послушайте, это прекрасное занятие, и оно мне подходит как нельзя лучше. Что есть вдова? Существует ли в подлунном мире что-либо более неприступное, чем вдова — будь она свежеиспеченной или, так сказать, со стажем, будь она блондинкой или брюнеткой? Вдова знает о мужчине все, ибо видела не только, как он живет, но и как умирает. Она его захватила, подержала в заключении и отпустила на свободу. У нее есть его полное точнейшее описание. Она знает его (да позволят мне это выражение поклонники Мандзони)[66] на алтаре и в пыли, так сказать, во прахе. Вдова — это история, фарс или трагедия мужчины, пережитая вдали от чужих глаз, под покровом события или предмета, которые уже не могут быть изменены, бесспорных, как французская революция или статуя Венеры Милосской — классических, совершенных образцов жанра. Вы согласны? Вдовы заслуживали появления такого Курцио Шиммери, индивидуума, способного противостоять им, противопоставить умению умение и проницательности — проницательность. Вот почему я утешаю вдов, побуждаемый в равной мере необходимостью и чувством законной гордости.
По всей вероятности, излишне объяснять вам, что не все вдовы подходят специалисту по утешению. Выбирайте вдов любого возраста, вплоть до восьмидесятилетнего, но не выбирайте таких, у кого есть потомство, или унылых вдовиц, у которых остались еще родственники. Кто ищет, тот найдет, можете не сомневаться. Здесь у нас тысячи вдов, которые живут совершенно одни, в обществе теней — своей собственной и смутной тени ушедшего в мир иной спутника жизни. Сближение не представляет трудностей, если правильно — тактично и серьезно — выбрать предлог. «Простите, не вы ли обронили ключи?» «Это вы желали приобрести шкурку лисицы?» «Боюсь ошибиться, но мы, кажется, встречались в Варацце летом 1954-го?» Важно внушить к себе доверие, вызвать удивление и болезненное, но острое любопытство. Необходимо приподнять или пробить завесу печали и холодности. Я, пожалуй, могу сравнить себя с молью, которая ест траурные костюмы, проникая через малейшую щелочку в обороне вдовы, освещая и согревая ее, подобно солнцу. Ради бога, не надо меня презирать — хорошо оно или плохо, но я даю слабым вдовушкам жизнь. А что я прошу взамен? Приглашение на обед, скромный подарок, небольшая ссуда… однажды выпало наследство, что-то около миллиона, если не ошибаюсь. Я предлагаю помощь и участие, то есть, подчеркиваю, чувства, а не предосудительные отношения. Никогда в жизни, клянусь, я не позволил себе неуважительно отнестись к какой-нибудь вдове, совсем наоборот — я прилагал и прилагаю все усилия, чтобы разжечь в их душе пламя воспоминаний об угасших спутниках жизни. И горе мне, если это не получается. Законы моей профессии железные, и я не должен ни на минуту поддаваться слабости, притом что приходится одновременно заниматься четырьмя или пятью вдовами — Милан в этом отношении неисчерпаем. А ведь достаточно мне было попасть, например, в лапки Эльге Д. в прошлом году. Это ужасно, но все равно я вам расскажу, облегчу душу…
Любви людям не хватало во все времена, вне зависимости от того, где они жили и на каком языке говорили. Сегодня, больше чем прежде, брак стал смертельным риском. Мужчина женится и уже тем самым порождает потенциальную вдову.Герой спектакля понял, что истинное его призвание — утешать вдов. Одинокие женщины, утратившие счастье семейной жизни, жаждущие утешения — настоящее золотое дно. В спектакле дается точная схема того, как можно разбогатеть, занимаясь «женоутешительством». А утешенные вдовушки стремятся заполучить утешителя в мужья, и одной это даже удается.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.