Золото на крови - [10]

— Про запас, что ли, кидаешь? — пошутил как-то раз один из артельщиков, наблюдая, как Гарик уговаривает третью миску каши.

Тот медленно, а он все делал подчеркнуто медленно, обернулся, ощерил в улыбке свои редкие зубы, и ответил:

— Угадал. На зоне такой хавки не будет, а мне еще сидеть — как тебе в гробу лежать.

Особенно возмущались откровенным бездельем Гарика старички, тот же Потапов и невысокий, но шустрый дедок по фамилии Цибуля, один из мотористов.

— Скоко в тайге працал, такого ищо не видал. Шо это за должность такая — кладовщик? Отродясь такой не было. Працали вси как один, а этот лежит, як пень. Во, побачь!

— Да вижу я, — басил Потапов, сплевывал в сторону и обходил развалившегося на бережке безмятежного Гарика. — А ведь получит наравне со всеми.

— Если не больше, — поддерживали остальные, но дальше разговоров дело не шло. На совесть уркагана надежды не было, а Иванович в ответ на наши недоуменные вопросы только разводил руками:

— Ну, не я же придумал эту должность, где-то наверху. А работать его все равно не заставишь, бесполезно, я-то его знаю. Где сядешь, там и слезешь.

После этого он оглядывался по сторонам, понижал голос и полушепотом говорил:

— Да и небезопасно. Ему ножом пырнуть, что тебе два пальца. об асфальт, психопат!

Признаться, я побаивался Федьку. Очень неприятное впечатление оставлял взгляд его почти не мигающих желтых глаз и циничная ухмылка на тонких губах. Тем более встревожился я, когда у Гарика произошел конфликт с Андреем. Случилось это еще в самом начале сезона. Кладовщик как-то сразу невзлюбил Андрея, а узнав, что тот бывший офицер, Гарик почему-то произвел его в вертухаи, и доказать ему, что Андрей никогда не охранял зону, так и не удалось. Он сразу попытался приклеить к Андрею эту кличку — «Вертухай». Произошло это за обедом, когда вся бригада уже кончала есть. Гарик подошел попозже, до последнего нежился на солнышке и соизволил подняться, лишь когда тучка надолго скрыла светило. Увидев рядом с Андреем нарезанное кусочками сало, он, нагло улыбаясь, сказал:

— Эй, Вертухай, подвинь рассыпуху.

Андрей, уже начавший пить чай, поперхнулся. Чуть отдышавшись, он спросил, приподняв недоуменно брови и лишь чуть-чуть сгустив голос:

— Что ты сказал?

— А ты, оказывается, еще и глухой, — блеснув в ехидной улыбке единственной коронкой на коренном зубе, поддел собеседника Гарик. — Вертухай, ты и есть вертухай, я вашего брата за версту вижу! Вон, сидишь, как кол проглотил…

Ответ на замечание об осанке Андрея оказался стремительным и неожиданным. Лейтенант вскочил, схватил уголовника за лацканы спецовки и выдернул из-за стола как редиску из грядки, только посуда с грохотом брызнула во все стороны. Андрей приподнял Гарика над землей и дрожащим от злости голосом начал поучать:

— Ты, вонючка, запомни раз и навсегда! Я тебе не вертухай, а старший лейтенант Советской Армии в запасе, командир танковой роты Андрей Александрович Новиков, понял?!

Федька болтался у него в руках как замученный червяк на крючке после неудачной рыбалки. Решив, что он разъяснил этой гниде различие между родами войск, Андрей отшвырнул Федьку в сторону, да так, что тот загремел в кусты, с треском ломая таежную поросль.

Тяжело переводя двух Андрей уселся на свое место. Олег поставил перед ним кружку с горячим чаем взамен опрокинутой. Но тут кто-то крикнул:

— Андрюха, сзади!

Все вскочили на ноги. Федька, уже без спецовки, сияя всеми татуировками, с перекошенной ненавистью рожей летел на Андрея с куском заостреного электрода в руке. Между ними оставались какие-то два метра, и судя по безумному взгляду зэка, он не собирался отступать. Когда Федька заорал что-то бессмысленное, готовясь к удару, Андрей плеснул ему в лицо еще дымящийся чай.

Выронив электрод, Федька ухватился синими руками за лицо, упал и начал орать что-то бессмысленно-жуткое, катаясь по земле. На этот дикий вопль из своего вагончика выскочил Иванович. У него был как раз сеанс связи с конторой, вынуждено прервавшийся на самой середине. С жуткими матюгами врубившись в толпу, Чапай быстро разобрался в ситуации, прикрыл вся и всех как можно ласковей, и увел подвывающего кладовщика в вагончик, где долго мазал его лицо облепиховым маслом. Все это сопровождалось приглушенными матерщинными наставлениями, смысл которых до нас не доходил, ибо Чапай не забыл прикрыть за собой дверь.

Разбирательство и наставления продолжались и за ужином. Глаза Федька все-таки успел прикрыть, но лицо, несмотря на все ухищрения мастера, пострадало здорово. Сначала оно смотрелось как поспевающий помидор, а потом недели две лохматилось и облазило.

— И чтоб больше никаких мне драк! — грозно завершил свои наставления Иванович, а потом, сбавив тон, неожиданно сообщил. — Селиванов умер.

— Когда? — в один голос воскликнули Цибуля и Потапов. Оба они успели поработать под руководством Бати и почти боготворили его.

— Сегодня ночью. Уснул и не проснулся.

Мы с Андреем переглянулись. Из «молодняка» только мы видели легендарного основателя артели, и у меня возник естественный вопрос: успел ли грозный старик вставить «фитиль» Мациевичу и компании?