Золото - [78]

90. Смазка для пальцев

Большую часть пятисотграммового слитка RT45 T/O, обнаруженного в перевернутой машине неподалеку от Больцано, составляли золотые кольца, конфискованные у вдов города Менцель. Чтобы их заполучить, молодому офицеру местной полиции пришлось отрезать вдовам пальцы. В свое оправдание он потом скажет, что его жена должна была вот-вот родить и ему некогда было рассусоливать. А без него она бы не справилась. В преддверии радостного семейного события ему, естественно, не хотелось осквернять себя прикосновением к тем, в чьих жилах текла еврейская кровь. Многие кольца просто не снимались, хотя, кажется, все было перепробовано. Доказательство – длинный перечень того, что может послужить хорошей смазкой. Тут он проявил изобретательность. В перечень вошли майонез, бриолин, сливочное масло, мыло, растительный жир, масло из-под сардин, бензин, уксус с бальзамом из Модены, оливковое масло, топленый французский сыр бри, плевки и слюни. «Плевки и слюни» – так и написал. Возможно, слюни были вдовьи, а плевки его.

Жена офицера родила девочку весом три семьсот. Они дали ей имя Бесор, что звучит как будто по-еврейски, хотя ее так назвали в честь прабабушки из Энгадина. От южной окраины этого североитальянского города рукой подать до Больцано, известного на всю страну тем, что там не умеют готовить настоящие спагетти.

91. Швея

Пожилой фермер запаниковал при мысли, что его могут забрать из-за того, что он женился вторым браком на цыганке. Его первая жена упала с лестницы, и ее голову насквозь прошила отколовшаяся балясина. Соседи фермера были не то дальними родственниками, не то просто хорошими друзьями его первой жены. У них не было повода подозревать в чем-то ее мужа, тем более никаких доказательств, все их обвинения были выстроены задним числом. Они утверждали, будто их сосед околдован, что, пожалуй, было не так уж далеко от правды – его вторая жена, цыганка Флорентина, была куда как хороша и умела доставлять удовольствие, начиная с жизнерадостной улыбки и заканчивая радостями, которые она доставляла шестидесятилетнему телу фермера в кровати с дюжиной горящих свеч. Соседи были не прочь воспользоваться объявленной национал-социалистами политикой преследования цыган для распространения своих клеветнических измышлений. Они подкупили крупных чиновников в местной администрации, после чего сосед-фермер получил несколько полуофициальных писем с требованиями избавиться от «черной овцы» и показать пример другим, ибо фермеры – это становой хребет нации, они должны думать о таких вещах, как «здоровое стадо», «межродственное скрещивание», «генетическая чистота», и о том, что авторы называли мудреным термином «дарвинистские приоритеты». В сущности, вся эта местная самодеятельность была перепевом пропагандистских листовок геббельсовского министерства в Берлине.

Для большего устрашения полицейские машины время от времени медленно проезжали мимо дома фермера. Трое местных полицейских, связанных родственными узами с его первой женой, периодически реквизировали у него то курицу, то овцу. Рассуждали они просто: часть его собственности принадлежала бывшей жене, и они, как ее родня, имели все права на эту собственность, уж, во всяком случае, большие права, чем эта его цыганка-самозванка.

Флорентину все это не могло не огорчать. Она, безусловно, выгадала от оседлой жизни и справедливо рассчитывала, что пожилой супруг сделает ее законной наследницей. Его мужское внимание действовало на нее возбуждающе. К тому же она была беременна, о чем он пока не знал. Но, с другой стороны, разумом она понимала, что надо спасаться, пока не поздно, и ее цыганское нутро подсказывало ей, что она спасется.

Как-то вечером сразу пять полицейских машин остановились перед их птичником. Громкий шум двигателей и включенные передние фары пугали кур и индюшек, которые шарахались в разные стороны. Флорентина, которая в это время как раз кормила живность, оказалась готова к подобному акту устрашения. За прошедшие полтора года муж надарил ей разных драгоценных украшений, а также золотых и серебряных иголок для шитья. Их у нее скопилось несколько сотен – сентиментальное напоминание об обстоятельствах их знакомства. Однажды Флорентина и ее родня постучали в дверь фермера с предложением разного рода услуг. Ее брат точил ножи и ножницы, косы и плуги. Ее дядя ремонтировал мебель и детские игрушки, делал вешалки для одежды. Ее сестра плела из кукурузных листьев салфетки на стол, и шляпы от солнца, и маленьких куколок. Сама же Флорентина была швеей. Она пришивала пуговицы и карманы, подновляла одежду, чинила сломанные молнии, баловалась вышивкой. У первой жены фермера для всех нашлась работа. Она усадила Флорентину на крыльцо и велела сделать ревизию своему гардеробу: пришить новые кружевные оборки, выпустить юбку, подлатать нижнее белье, удлинить бретельки на платье, незаметно починить на белых чулках протершиеся коленки. Фермер поглядывал за тем, как девушка сосредоточенно трудится, напевая популярные песенки, как ловко она орудует иглой. Зная, что за ней наблюдают, Флорентина старалась выглядеть как можно более соблазнительной. Фермер смотрел с нарастающим интересом.