Золото - [31]

поэтому их никак нельзя обвинить в том, что в их случае жизнь подражала искусству.

Мотоциклисты, тихо посмеиваясь над незадачливым фельдфебелем, выпотрошили кожаные сумки, пересыпали содержимое в курьерские планшеты и поехали в Люблин. Два года драгоценности Марии пролежали в сейфе майора, а когда Красная Армия вошла в Польшу, отступающие немцы прихватили золотишко. В Дрездене украшения переложили из товарного поезда в бронированную машину, путь которой лежал из Регенсбурга через Штутгарт в Баден-Баден, где их переплавили в золотой слиток. А в результате, в числе девяноста двух слитков, он оказался в руках подчиненного лейтенанта Харпша, который упаковал их в чемодан, положил на заднее сиденье «мерса» и прикрыл сверху шинелью. Слиток, хранивший память о Золотом руне, угодил в аварию на дороге в Больцано, где о настоящих спагетти можно только мечтать, уж лучше заказать их в нью-йоркском ресторанчике на 57-й улице, – там их и сварят лучше, и подаст их вам чернокожая официантка, чья прабабка трудилась в поте лица на плантации в Алабаме.

34. Лопаточка

Это история о старом палаче, который отправил на тот свет тридцать женщин и четырнадцать детей на лесной поляне в сорока километрах к югу от Белграда, а после вернулся на место казни за добром, которое его жертвы могли на себе припрятать. Удача ему улыбнулась. Перед смертью хорошо одетые женщины обнимали детей, стоя на краю длинного рва, и каждая держала в руке разрешенный в дорогу чемодан. У старика был наметанный глаз.

Во втором часу ночи в темном лесу пожелтевшими руками он наскреб из суглинка среди влажных папоротников и серебристых берез свои сокровища. Восемнадцать золотых колец, семнадцать четок, восемь золотых распятий, семь медалей с изображением святого Христофора, золотой перочинный нож с инкрустированной рукоятью из слоновой кости, семь золотых оправ для очков, шелковое белье, пара новых ботиночек, трость с медным набалдашником и крохотные столовые приборы – золотые ложечка с вилочкой и такая же золотая лопаточка. Лопаточку он оставил себе. В ней было что-то интригующее – широкая, со скругленными краями для полной безопасности и короткой конусообразной ручкой. Удобная для трехлетнего малыша штука, чтобы гонять по тарелке нарезанные мамой куски. Шелковое белье старик положил в бумажный пакет и спрятал под кроватью, шнурованные дамские ботиночки поставил на видном месте, на каминной полке, а золотые трофеи сбыл с рук одному австрияку-трактирщику, который жил сам по себе и не совал свой нос в чужие дела. При этом он выручил такие смешные деньги за ползанье на четвереньках в ночном лесу, на дне глинистого мокрого рва, среди мертвых тел, что сам собой напрашивался другой, не корыстный мотив. Таким мотивом, по мнению даже тех, кто считает евреев уродами, натирающими мебель воском из собственных ушей, был страх старика перед женщинами. Это была его месть.

Золотую лопаточку бездетный дядя подарил племяннице во время обряда крещения. Вышло так, что волею случая он оказался свидетелем ее рождения. Когда они с матерью будущего ребенка гуляли по винограднику, где-то между Верновом и Плечнуром, у нее отошли воды. Он принял роды в тени оливы. Роженица утолила жажду виноградом, который он раздавил в своих больших ладонях, и потом еще долго обсасывала его пальцы. Спустя четыре дня, в Плечнуре, девочку окрестили и нарекли Оливией.

Золотую лопаточку Оливии ее дядя-убийца носил в нагрудном кармане потертого пиджака. Ужинал он в одиночку, сидя в конце длинного, покрытого белой скатертью стола на козлах, и, садясь за трапезу теплым летним вечером, он доставал заветную лопаточку и в задумчивости гонял хлебные крошки вокруг солонки и перечницы, между бутылочек с уксусом и оливковым маслом. Золотая лопаточка его и выдала. Ее узнала соседка, проходившая мимо с тарелкой соленых баклажанов, и сообщила в округе. Люди дали волю своему гневу. В лицо старику кто-то плеснул уксус, посыпались обвинения, выдававшие затаенные обиды: и живет-то он бобылем, и детей ему Бог не дал, и немытый он, и педофил, и якшается с трактирщиками-австрияками, и мебель-то он натирает воском из собственных ушей… Кто-то перевернул стул, и старик от страха обмочился. С него стянули мокрые брюки и потешались над его увядшим «дружком». Его пергаментную грудь поливали кипятком. Золотая лопаточка упала в высокую траву и затерялась среди сломанных желтых одуванчиков на сочных зеленых ножках, из которых сочилось молочко. Позже семена, облетавшие с цветочных головок, покрыли луг белым ковром. Как только одуванчики не называют! В этом длинном ряду прозвищ есть малопочтенные, несообразные и даже способные кое-кого шокировать, такие, как «кто ходит под себя», «сиськи Юноны», «свинячий конфуз», «молоко девственницы», «искушение монашки» и «приманка кардинала». Осенью трава на лугу пожелтела, затем побурела, и пришла пора ее скосить. Очередной взмах острого лезвия подбросил в воздух золотую лопаточку. Сделавшись местной достопримечательностью, она заняла почетное место в гостиной бургомистра, точнее, в сейфе, а еще точнее, в дубовой раке, где когда-то лежали пальцы святого, которого замучили, вонзая ногти ему в темя. Вместе с золотой лопаткой в раке лежали гнутые монеты, сломанные отвертки, набор велосипедных инструментов, документы на спорную собственность и бюстик Сталина.