Золото дураков - [2]

Снова воцарилось молчание.

— Билл, а можно подождать еще немного? — спросил Албор, передвинув соломину в угол рта. — Дать ей последний годок?

— Если дам, то забивать ее будет некому, — вздохнул Билл. — Здесь все уйдет Консорциуму, я окажусь в долговой тюрьме, а вы двое — в таверне старины Корнуолла, но без единого шека, чтобы заплатить за эль.

Батраки переглянулись. Наконец Дунстан пожал плечами и печально улыбнулся.

— Мне эта гребаная свинья никогда не нравилась!

Улыбка Албора была копией Дунстановой.

— Другое дело, — заметил Билл. — А теперь посмотрим, смогут ли три взрослых мужика перемудрить одно дряхлое животное.

Билл, Албор и Дунстан медленно, болезненно ковыляли к дому. Албор потирал тяжко ушибленное бедро. Дунстан выжимал грязь из промокшей, спутавшейся бороды.

— Все нормально, — утешил их Билл. — Попробуем завтра.

Потом он раскладывал свежее сено по кормушкам, загонял скотину в хлев. А после того наконец пришел к очагу, где грелся тяжелый железный котел с супом. Среди овощного крошева бултыхались жалкие куски курятины.

Билл никогда не давал цыплятам имен. Безымянных есть проще.

Он вздохнул, глядя на тихо побулькивающее варево. Следовало проверить жом для сыра, вынуть оставленное в маслобойке масло и разложить по горшкам и даже, наверное, проверить гроссбух, чтобы выяснить, сколько же и кому он должен. А вместо того Билл стоял у очага и глядел на суп.

Ночи на ферме тянулись долго. До деревни — пять миль полей и лесов. В детстве казалось — рукой подать. Но тогда были живы папа с мамой. Тогда Дунстан с Албором, а иногда и Фиркин, оставались на ужин, дом полнился смехом и шутками, скрипка пиликала до поздней ночи. Тогда хлопоты по хозяйству не казались серьезной работой, а куча дров в очаге, греющем весь дом, не считалась расточительством.

Дрожащий свет ложился на тяжелые шкафы, толстый дубовый стол, стулья. Билл изо всех сил цеплялся за воспоминания, не желая думать о сегодняшнем дне. А может, Бесси опоросится еще раз? Может, дать ей еще год? Хороший выводок принесет немало денег. Их почти хватит, чтобы свести концы с концами — конечно, если налоги снова не пойдут в гору. Плюс к тому — затянуть потуже пояс, поскрести по сусекам… а может, и продать пару стульев. Все равно нужен только один.

Надо верить: все получится, сбудется и станет хорошо. Хотя скорее Лол или кто-нибудь другой из пантеона вдруг объявится в обветшалом деревенском храме и осыплет всех золотом.

Медленное варево мыслей Билла прервал резкий стук в дверь. Парень глянул на толстую дубовую решетку, защищавшую окна. Дождь выстукивал сложный волнообразный ритм по соломенной крыше. Отсюда до деревни — больше часа ходьбы. И кому понадобилось тащиться в глухомань в такую пору?

Может, ветер обломал ветку и ударил ею в дверь?

Но постучали снова. Если это ветка, то уж очень настойчивая. Мощная, резкая — аж затрясся засов.

Билл снял котел с огня, затем быстро пересек комнату, отодвинул засов, открыл дверь и уставился в холодную ветреную ночь.

На пороге стояли четверо солдат и тяжело глядели из-под шлемов, с которых текла вода на большие солдатские носы. Большие солдатские пояса оттягивали большие мечи с рукоятками, украшенными рисунком пары нетопырьих крыльев. Эмблема Консорциума драконов. На тяжелых кольчугах висели мокрые кожаные плащи с такой же эмблемой.

Большие люди с недобрыми лицами. Причем очень похожие на тех, кто унес почти все деньги, на которые Билл собирался прожить зиму.

— Чем могу помочь? — осведомился Билл со всей возможной любезностью.

Хотя он гораздо охотнее узнал бы, чем им можно напакостить.

— Проход освободи! — рявкнул первый. — Клятый ливень нас уже достал.

Он был выше остальных и отличался удивительно приплюснутым носом. Похоже, все детство первого прошло в попытках остановить лицом летящую сковороду. При разговоре в его носу со свистом циркулировал воздух.

— Конечно, — согласился Билл, отходя в сторону.

Билл не очень хотел видеть стражников Консорциума драконов под своей крышей. Но получить взбучку от них он хотел еще меньше.

Четверка, тяжко топая и сгибаясь под тяжестью мокрых доспехов, ввалилась внутрь.

— Благодарствую, — выговорил последний, чье лицо было чуть добрее, чем у остальных.

Первый закатил в отчаянии глаза.

Непрошеные гости обступили догорающий очаг и с нескрываемым презрением принялись рассматривать дом. От двери к очагу протянулись здоровенные грязные отпечатки подошв. Четвертый глянул на них и виновато пожал плечами.

На мгновение все застыли: солдаты — у огня, Билл — уцепившись за дверь, такую твердую, тяжелую, надежную. Он словно черпал силы из дерева, срезанного и обтесанного отцом еще до рождения Билла. Иначе трудно было бы глядеть на солдат у огня. В горле — один сплошной колючий ком, в голове — безумная каша.

Наконец Билл подошел к солдатам, очагу и своему супу. И принялся наливать варево в большую, скверно сделанную миску. Есть уже не хотелось, но хоть чем-то надо было занять себя. Солдаты свое дело все равно сделают, хочет того хозяин или нет.

Пока суп перекочевывал в миску, первый солдат копался в кожаном кошеле у пояса.

— Приятный дом, — заметил четвертый, которого молчание тяготило более остальных.