Золото друидов - [94]

— Знаешь, Тристан, иногда ты говоришь ну прямо, как монах, — заметил кто-то из хирдманов.

— Отец очень не любит об этом упоминать, но одно время я хотел посвятить себя вере. Даже жил в монастыре. Может, жил бы и дальше.

— И что помешало? — как всегда не удержался от подколки Торгейр.

Тристан тяжело вздохнул.

— Однажды я заночевал с отрядом паломников на берегу большого озера, рядом с которым возвышались древние пользующиеся славой волшебного места холмы. Мне не спалось, и я направился на берег. Меня словно что-то тянуло туда. В ту ночь была полная луна, ее призрачный свет серебрил воду. Я брел по песку и вдруг услышал тихую чарующую музыку. Она была прекрасна. Ни до того ни после я не слышал такой красивой музыки. Я замер, будто околдованный. Я не мог шевельнуться. Сначала мелодия звучала тихо и вкрадчиво, но с каждой минутой все более и более нарастала, пока не заполнила мир вокруг. А потом я увидел скачущую по берегу кавалькаду. Мужчины и женщины, юные и прекрасные, с серебряными волосами, ярко зелеными глазам, тонкими чертами лица и безупречной, белоснежной, словно светящейся изнутри кожей. Одежда их была сшита из ярких легких тканей и усыпана драгоценностями. Из оружия — только изогнутые луки да тонкие мечи. Любая их лошадь стоила явно больше чем весь двор моего отца. Они проехали мимо, а я стоял и не мог пошевелить ни единым пальцем. Я освободился от чар лишь, когда всадники растаяли вдали, но так и не смог сомкнуть глаз до самого утра.

Я было подумал, что мне привиделось, но музыку в ту ночь слышали и другие паломники. Хорошо, мне хватило мозгов не распространяться о увиденном. Утром ведший нас священник произнес проповедь, призывая проклятие на головы богомерзких сидхов, населяющих недра холмов, и божился, что добьется, чтобы на берегу озера построили церковь, которая не позволит этим порождениям ночи открыто бродить по христианским землям.

А я с тех пор постоянно вижу один и тот же сон. Серебрящаяся в лунном свете вода, всадники на прекрасных конях и мелодия, которую я, как ни бьюсь, не могу утром вспомнить. С тех пор я забыл о Троице и Христе, и не верю, что древние владыки острова были бесами и служили Дьяволу.

Воины заворожено молчали, представляя себе лунную чашу водоема и светловолосых стройных красавиц на ухоженных грациозных скакунах. Настроению подался даже Торгейр. К сожалению, среди них оказался еще один даже более любопытный и непоседливый человек.

— Дядя Тристан, извини. Но … вот сейчас умирающие вальхи уходят в христианский рай. А куда попадали древние герои, не принявшие христианства? — Гисла просительно смотрел на ушедшего глубоко в себя сына Эйнара. Видимо, тема посмертия серьезно увлекла мечтательного подростка.

— Они уходили в Тир-На-Ог — Страну вечной молодости. — Голос галл-гойдела так и остался мечтательным. — Край радости и счастья. Его существование признавал даже сам святой Патрик. Рассказывают, что он призывал оттуда духов древних героев, в том числе самого Кухулина, воинов Ульстера, легендарных фианов которые по его приказу отстаивали перед королями преимущества новой веры — по крайней мере так записано в священных книгах христиан. Но мне куда больше нравится рассказ о том, как Патрик повстречался с Ойсином.

Ойсин был героем седой древности, воином и бардом. Он был так хорош собой, что его полюбила волшебница Ниам и живьем забрала с собой в чудесную страну. Триста лет Ойсин провел в стране вечной молодости с возлюбленной. Но затем он затосковал по родине и отпросился увидеть места, где вырос. Ниам отпустила героя, подарив ему волшебного скакуна, но взяв клятву: ни в коем случае не слазить с коня, ни при каких обстоятельствах не ступать ногой на землю Зеленого острова. После того, как Ойсин пообещал, налетел чудесный ветер и забрал барда в Эрин. Поэт был рад оказаться в местах, где вырос, но вскоре Ойсин понял, что, пока он гостил в стране блаженства, остров изменился до неузнаваемости. Отгремело множество битв, вся его родня давно мертва, даже вера и та стала другая, а люди измельчали и стали будто карлики по сравнению с теми великанами, что населяли остров в его времена. Однажды Ойсин увидел, как триста человек пытаются разом сдвинуть мраморную плиту, и решил помочь. Он один поднял плиту, даже не сходя с коня, но при этом богато украшенная упряжь скакуна лопнула, и герой, соскользнув с седла, задел одной ногой землю. Волшебный конь тотчас исчез, а сам Ойсин превратился в дряхлого старика, которому путь в страну вечной юности всяко заказан.

Так вот, уже будучи стариком, Ойсин встречался с Патриком. Христиане рассказывают, что тот спас Ойсина от голода, поделившись последней едой. Святой и бард, подружились и часто вечерами вели долгие беседы. В том числе, Патрик убеждал героя спастись, обратившись к правильной вере, рассказывал ему об ужасах ада, в который Ойсин попадет, если не отречется от старых богов. На все уговоры великий бард отвечал, что не может поверить, что царство небесное было бы закрыто для легендарных героев и бардов древности, если бы они пожелали туда войти, и что сам Иисус гордился бы дружбой с ними. А если они в аду, то какой прок Ойсину в бессмертии рая, если в нем не будет его друзей, не будет ни охоты, ни любви женщин, ни старинных преданий, ни веселых песен. Уж лучше он тогда умрет, как жил. Вот как ответил великий бард великому святому.