Золото друидов - [86]

Тристан пожал плечами.

— Я не жрец, чтобы обещать подобное.

Конунг недовольно хмыкнул, но приказал править к берегу.

Острые носы ткнулись в берег. Люди высыпали из ладей и стройной колонной во главе с конунгом потянулись по узкой петляющей тропе вверх по холму.

Холм был явно насыпан вручную, но вряд ли при Тургейсе. От густо заросших молодой травой склонов исходит ощущение подлинной древности. На вершине скалится зубьями высокий в полтора человеческих роста частокол, очерчивающий круг полсотни шагов в поперечнике. Ворота из массивного дубового бруса, украшенные причудливой резьбой. За ними вытоптанная площадка. Хьяль привык, что в северных святилищах поклоняются множеству божеств, но в центре круга возвышается всего одна статуя. Высокий старик, вырезанный настолько искусно, что виден каждый завиток на окладистой бороде. Под островерхим шлемом на месте правого глаза нож резчика оставил глубокую выемку, которую позже замазали темной смолой. Зрачок левого глаза резко выделен. Кажется, что старик сверлит пришедших пристальным изучающим взглядом. Торс статуи перечеркивает сетка резьбы, воспроизводящая чешуйчатую ратную рубашку. Сбоку статуи неведомый мастер изобразил прислоненное копье с широким иззубренным наконечником. Перед статуей лежит плоский камень, щедро покрытый бурыми пятнами.

Хьяль присмотрелся к противоположному холму. На его вершине виднелось нагромождение стоячих камней. Камни были расположены слишком правильно, чтобы оказаться просто игрой природных сил. Под одним из булыжников что-то тускло блеснуло.

Заметив его взгляд, Тристан пояснил.

— Там стоит кромлех, где приносят жертвы вальхи. Кромлехи северяне обычно не трогают. По вашей вере, с богами, у служителей которых нечего взять, надо по возможности дружить. Капище же не трогают вальхи. Какое другое, скорее всего, разорили бы в отместку за ваши бесчинства, но по легенде капище воздвиг сам Тургейс. А с ним здесь связываться никому не хочется.

— Даже после смерти?

— Особенно после смерти.

— Несколько десятков лет прошло, а уже «по легенде», — передразнил полукровку Торгейр.

— Некоторым людям суждено стать легендой уже при жизни. Некоторых никто не вспомнит уже на следующий день после гибели. Каждому свое, — философски заметил Тристан.

— Скажи еще — судьба.

— Может и судьба. Хотя, Тургейс в судьбу-то, мне кажется, как раз и не верил. А если и верил, то вряд ли спирал на нее свои промахи и неудачи. Конунг, здесь можно вознести жертвы и отдохнуть. Дальше мир изменится и далеко не в лучшую сторону.

— Нас будут закидывать стрелами не два, а три раза на дню, да еще и по ночам? Или даны станут попадаться не меньше раза в сутки? — с притворным ужасом вопросил Торгейр.

— Даны там редкость, — задумчиво произнес Тристан. — Как и ваши соотечественники. Да и вальхи из других земель. Туда плывут только те, кто готов рискнуть. Там не привыкли прятаться при виде ладей, и при удаче можно взять богатую добычу. Вот только цена за нее будет соответствующая.

Забияка только набрал в легкие воздуха, чтобы высказаться, как его окликнул конунг.

— Торгейр, принеси мясо и хлеб. И еще, на ладье Асмунда есть баклага…

— С медом?!

— С медом, Торгейр, с медом… Узнаю, что прикладывался, самого в жертву принесу. — Судя по голосу, конунг не шутил.

Торгейр фыркнул, всем видом показывая, что не очень-то и хотелось.

Воины плотной волнующейся толпой теснились у ворот. За линию частокола зашел только Агнар. В торжественном молчании дружины вставший на колени конунг положил на камень разломленную на пополам краюху и толстый шмат копченного мяса, щедро плеснул на них пенный мед из пузатой баклаги.

Люди молча молились, испрашивая у богов милости и удачи в предстоящем мероприятии, которое уже давно не казалось им столь простым и легко выполнимым.

Наконец конунг встал и степенным шагом направился вниз. За ним потянулись притихшие хирдманы.

Перед тем как, подняв на плечи ладьи, люди тяжело двинулись вдоль обмелевшего русла, Агнар отвел скальда в сторону.

— Хьяль, сходи с Тристаном. Он говорит, что на тот берег здесь можно пройти, не замочив ног.

— Брешет, — взглянув на течение, уверенно определил скальд. — Да и что там делать, на том берегу?

— То же самое что и на этом.

— Хочешь, чтобы мы принесли жертву богам вальхов? — догадался Хьяль.

— Думаешь, это глупо?

— Совсем нет.

— Вот и хорошо.

Тристан ждал его за частоколом. За спиной сына Эйнара висел объемистый мешок.

— Ну что, готов?

— Угу.

Перейти реку действительно оказалось несложно. В самом глубоком месте вода едва доставала Хьялю до колен. Правда, холодная до ломоты, да и течение сильное. Так что ступил на твердую почву Хьяль с нескрываемой радостью.

На вершине этого холма не было ни частокола, ни статуй. Лишь закрытый со всех сторон куб из белесых поросших мхом каменных плит. Каждая почти в человеческий рост плиты испещрены многими десятками рисунков. Одни изображения процарапаны чем-то острым, другие нанесены некогда яркими, но сейчас поблекшими от времени, полу стершимися красками, третьи вообще представляют собой мазки въевшейся в камень сажи. Круги и свастики. Символы небесных светил. Ломанные линии рек и морей.