Золото друидов - [85]

— Хорошая? — хмыкнул сын Эйнара. — Как знать. Это были жрецы темных богов. Богов войны, смерти, болезней.

— Мне все равно, лишь бы золото было.

Хирдманы поддержали Забияку одобрительными возгласами.

К удивлению Тристана его слова вместо страха вызвали среди дружинных немалый душевный подъем. Однако хорошему настроению от столь радостной новости не суждено было длиться долго, ибо вскоре они наткнулись на повешенных.

Впереди в широкое полотно реки острым клином врезался зеленый выступ берега, на котором величественно возвышался кряжистый дуб. Кто-то из викингов даже присвистнул при виде этого гиганта в несколько обхватов толщиной и едва ли не в два десятка человеческих ростов высотой. Дуб превосходил окружающие его деревья так же, как славный родом и статью конунг превосходит обычных смертных. Ладьи скользили вперед, и воины зачарованно наблюдали, как древо вырастает, заполняя небо раскидистой, шелестящей свежей листвой кроной. Северяне умолкли пораженные суровой красотой лесного вождя. Над рекой повисла восхищенная тишина.

Вдруг Коль сдавленно выругался, тыкая пальцем в сторону дерева. хирдманы потрясенно заворчали, разглядывая незаметное издалека древесное убранство.

С узловатых ветвей чудовищным ожерельем свисают люди: мужчины и женщины, старики и дети вперемешку. Почти два десятка изрядно поеденных падальщиками тел, облаченные в остатки серой мешковатой одежды, покачиваются на ветру, распространяя вокруг чудовищное зловоние.

Хьяль видел такое уже не раз на севере, у франков, в землях саксов и в сумрачных горах Скотланда. Пожалуй, только в стране греков людей не развешивали на деревьях. Живущие там палачи, выделенные в особую касту, были намного изобретательнее. Не раз видели повешенных и другие хирдманы. Вот только было в этом что-то неправильное, что-то кощунственное. Истлевшие тела в зеленой листве над синей гладью реки безмятежным золотым полднем. Словно, глянувшаяся вам в толпе прекрасная девушка поворачивается другим боком, и вы видите пятна проказы, густо покрывающие ее лицо. Словно, проглянувший сквозь улыбку юницы-весны старческий оскал неминуемой смерти.

Очарование момента было безнадежно разрушено. Воины с проклятиями налегли на весла, стремясь скорее оставить позади это внезапно превратившееся в мрачное предзнаменование место.

Вечером у походного костра Хьяль спросил Тристана, кто мог это сделать.

— Может, ваши друзья датчане. — Пожал плечами тот. — Принесли жертву богу войны за удачный набег. Может, кто из местных. В знак устрашения. Показывая, кто тут хозяин. Такие вещи здесь перенимают охотно. На острове это называют деревом боли, потому что пленных зачастую прибивают к стволу и пытают прежде чем умертвить, или вешают вниз головой, дожидаясь пока прилившая к мозгу кровь не убьет их. Так сказать усовершенствовали вашу идею.

— Не проще ли было сделать из них рабов?

Сын Эйнара пожал плечами.

— Их могли повешать уже мертвыми. Убили в горячке набега, а тела развешали, чтобы остальным неповадно было хвататься за оружие. Хотя… Хьяль, не знаю, как там у вас на севере, но здесь у нас на Зеленом острове, когда сводят старые счеты древние рода, пленных обычно не берут.

— Не понимаю эту страну. — Чуть помолчав, заметил Хьяль. — На юге я видел, как народы принимают христианство, чтобы достичь единства. Один бог — одна вера — один народ. Тут у вас все по-другому. Вы, насколько я знаю, едва ли не первыми среди племен заката приняли веру в распятого бога, но единства среди ваших вождей меньше, чем где бы то ни было.

— Я скажу тебе больше, мой северный друг. Не дай бог, однажды в этой стране не поделят что-нибудь в вопросах этой самой веры. Тогда-то здесь и начнется настоящий ад.

— А что здесь сейчас? — Хьяль вспомнил уверенных всадников, едущих по песчаному берегу, датские ладьи, везущие укрытый грубой дерюгой человеческий скот, раскачивающиеся на ветру исклеванные тела.

— Чистилище, Хьяль. Пока здесь только чистилище. Надеюсь, столь многознающему человеку не надо объяснять, что это такое.

Скальд лишь коротко кивнул.

— Я так и думал.

* * *

В следующие дня древа боли встречались им еще трижды. Пару раз мимо проплывали северные лодки, полные настороженных, готовых к бою воинов. На берегу мелькали кавалькады всадников — искателей легкой добычи из числа вальхов.

Когда северяне, наконец, подошли к обещанным Тристаном порогам, Хьяль понял, что за все это время не видел ни одного местного не закованного в цепи. По крайней мере, живого местного. Зато Хьялю довелось вдосталь насмотреться на пришлых двуногих хищников.

* * *

Пороги предстали перед ними ранним утром. Вода, шипя и стеная, перехлестывает через торчащие со дна реки острыми сколами камни. По обеим сторонам возвышаются округлые холмы. На том, что слева, чернеют какие-то постройки.

— Не хотите принести жертвы богам, прежде чем взвалить лодки на плечи и продолжить путь? — поинтересовался Тристан у пристально рассматривающего возвышенность конунга.

— Богам вальхов?

— Вообще-то я имел в виду ваших, северных богов. Это их святилище. Его возвели здесь по приказу Тургейса.

— Это принесет нам удачу?