Золото друидов - [102]

— Ага, и ест их трупы на завтрак.

— Что он однажды убил человека ударом кулака.

— Это было.

— Что однажды он убил трех доспешных северян, имея в руках только меч. Даже без щита.

— И это было.

На лице Торгейра сомнение отразилось так явно, что вальх звонко расхохотался.

— Внешность бывает обманчива, мой глупый северный друг. Сейчас от этого человека зависит: будете ли вы жить или умрете. И если умрете, то как. — Ирландец нехорошо усмехнулся.

Однако начавшего зубоскалить Забияку было трудно сбить с толку.

— А я думал, что у вас решение выносит общее собрание. Власть народа и все такое.

Гигант вновь улыбнулся.

— Ну, можно и так сказать.

А ведь ему нравится наглость Торгейра, внезапно понял Хьяль.

— А сам-то ты кто, если он здесь конунг? — продолжал показывать себя Торгейр.

— Я Конхобар, его правая рука. Не расстраивайтесь. Вы не первые, кто попадается на эту уловку. Но все делается к лучшему. Из ваших разговоров Брайан понял, что вы говорите правду, и на совете примет вашу сторону, а это многого стоит.

— Насколько многого?

— Вас, по крайней мере, не убьют.

— И на том спасибо. — Издевательский тон Торгейра ясно указывал, насколько он благодарен.

— Может быть, рабство. Или пытки. К примеру, кастрация. — Ирландец расхохотался, глядя на вытянувшиеся лица северян. — Ладно, не расстраивайтесь. На ваше счастье у вождя с чувством юмора хуже, чем у меня. — И здоровяк растворился в толпе, оставив викингов недоумевать к добру это или к худу.

* * *

Когда зал наполнился под завязку, Брайан вышел в центр расчищенного от столов пространства и выступил перед собравшимися с речью. Поначалу его слушали в полной тишине, но вскоре стали раздаваться отдельные негодующие выкрики, которые по мере продолжения речи слились в возмущенный гул. Затем разгорелся жаркий спор, переходящий на личности.

Викинги, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, сидели в углу. Еще до начала гвалта хмурый молодой ирландец почти кинул на их стол массивные кружки. Там оказалось пенное местное пиво. Хьялю напиток показался весьма недурственным, но Торгейр как всегда был недоволен.

— Овечья моча. Почему нам не прислуживают женщины?

— Гейр, ты предлагаешь, чтобы для нас устроили смотрины потенциальной добычи.

— Показали волкам самых тучных овец, — фыркнул Ульф. — Кроме того женщин на мужские собрания не пускают. С этим у них тут строго, не то, что на севере.

— А вот это правильно. Вальх, что говорят твои родственники?

Обычно спокойный Тристан зло посмотрел на Торгейра, но ситуацию объяснил. Сын Эйнара старался говорить по возможности вполголоса, несмотря на то, что его вряд ли смог услышать кто-нибудь посторонний. В зале царил настоящий гам. Никто из собравшихся даже не пытался спокойно и обстоятельно объяснить свою точку зрения. Участники спора предпочитали орать, сквернословить, тыкать друг в друга пальцами и, дабы придать больший вес своим словам, молотить по столам пудовыми кулаками.

— Они требуют нашей смерти. Большинство даже не желает вас выслушать, тем более что-либо обсуждать. Спор ведется главным образом по поводу того, как мы будем умирать. Вон тот здоровый, — Тристан указал на плечистого ирландца, лишь самую малость уступавшего размерами Бьёрну, — доказывает, что сыновей Брайан еще нарожает, в смысле наплодит, а пленные викинги большая редкость и достойное развлечение. Тем более, что от его чада селению только убытки. Тощий готов поступиться наследником, если сыновей ему нарожает говорящий лично. Кстати, это заявление добавило нам сторонников. Вообще он смышленый мужик этот Брайан.

Действительно, тощий вожак вальхов был единственным, кто сохранял спокойствие в океане хаоса. Брайан давал людям возможность высказаться, но не позволял им увлечься перечислением старых обид, разрешая говорить только коротко и по делу. Многие были недовольны, но пока желающих нарушать мир, за который он поручился, не находилось. Хотя Хьялю было ясно, что явление это временное, и рано или кто-нибудь все же не выдержит.

Наконец один из воинов, как раз тот, что доказывал, что от сына Брайана все равно никакого проку, раззадорил себя в достаточной мере. Вытащив из-за голенища сапога припрятанный нож, он решительно двинулся к викингам.

Тощий шагнул к нему и без всякого предупреждения коротко всадил кулак в кадык человека, который превосходил его, по крайней мере, наголову. Великан схватился руками за смятую шею, открывая корпус, получил еще один тычок, на этот раз в солнечное сплетение, и, заходясь в кашле, согнулся пополам. Брайан, схватив противника за волосы, звучно приложил его головой о край стола и выкрутил из безвольных пальцев нож. Тяжелое лезвие с глухим стуком вонзилось в пол.

Зал замолк. В звенящей тишине было прекрасно слышно, как ожесточенно матерится поперхнувшийся пивом Торгейр.

Через мгновение все продолжилось в том же духе. С одним отличием: по словам Тристана, голоса в их пользу звучали гораздо чаще.

Когда чаша весов наконец замерла в равновесии, Тощий вновь взял слово.

— Он объясняет им выгоды нашего предложения.

— А я думал, просит сохранить голову сына.

— О сыне ни слова. Я был прав, у них с боровом действительно давняя вражда. У одного правый берег, у другого левый. А вот реку и то, что плывет по ней, они поделить не в состоянии. Из-за этого происходят постоянные столкновения. Многие были убиты, но сил окончательно покончить с противником не хватает ни у того, ни у другого. Мне кажется, Брайан почти убедил своих, что мы подарок небес.