Золото для любимой - [16]
Удивительно, что не только хозяев, но и моих коллег такой быт, похоже, вполне устраивает. Они преспокойно кромсают хлеб на голых досках топчана и воспринимают как излишество разостланную мной на этом «столе» плотную крафтовую бумагу, которая, впрочем, уже на другой день становится неотличимой от самих нар.
Да и в доме нас окружает такой же хаос в виде наваленных вдоль стен баулов, мешков с камнями, рулонов бумаги, чьих-то портянок и распотрошенных коробок с консервами. Чай, карандаши, аптечку вероятнее всего найти на полу, а примус «Шмель», гвозди, стельки сапог – на столе. Несколько раз я пытался навести здесь хоть какой-то порядок, но в конце концов махнул рукой.
Помнится, совсем иначе нечистота и беспорядок воспринимались мной во времена первых в моей жизни экспедиций. Нырнешь, бывало, после маршрута в ледяную бурную речушку и сидишь после на берегу, окруженный комарами, любуясь, как по телу, онемевшему от холода, сбегают грязные струйки. Я находил в этом даже некий шик. Ведь то была особая – экспедиционная!– грязь.
Здесь же, в деревенском доме – грязь и беспорядок человеческого жилья, романтики в них никакой.
Хотя, быть может, все дело во мне самом, в том, что после разрыва в Аней все мне видится в мрачноватом свете…
Наиболее тягостное впечатление производит на меня наше жилье после дождя. По двору тогда расползаются мутные молочно-серые лужи, которые отвязанная на ночь лошадь истопчет, измесит, завалит навозом. По этой каше, с трудом волоча ноги, бродит Тагир в чудовищных ботах – сапогах сорок шестого размера с отрезанными голенищами; разгуливают перепачканные куры; словно поросенок, лежит в грязи подле своей будки, уткнувшись носом в кучу конского навоза, пес Барсик.
В такие дни единственным пристанищем служит все та же летняя кухня, где можно обсушиться, согреться у открытого огня печи, выпить горячего чаю с лепешкой, побеседовать, послушать разговоры.
Вот эти-то разговоры наших хозяев и их гостей и привлекли мое внимание. Правда, приходится просеивать в голове все, что там говорится, чтобы извлечь из словесной шелухи интересные для меня сведения, подобно тому как среди песка и глины я пытаюсь высмотреть крупицы драгоценного металла.
К сожалению, чаще бывает так, что весь вечер просидишь и ничего особенного не услышишь.
Вот Тагир рассказывает брату, как он обнаружил гнездо шершней.
Тагир: Слышу: там гул в дубе, в дупле.
Радик: Какой дуб?!!
Тагир: Ну в этом, в тополе. Ты что, не понял?
Радик: Дуб! Ты хоть видел дуб?
Тагир: Ты что, тугой?
Радик: Ты дуб видел?
Бурхан, который до этого молчал, помешивая в кастрюле варево, взрывается:
– Что насел на парня?! Ты сам видел дуб? А?!
Радик: Видел. А ты видел?
Бурхан: У нас их нет.
Радик: Нет. Хорошо. А кедр ты видел?
Бурхан: У нас кедр не растет.
Радик: А я вот тебе принесу кедровых шишек, что скажешь тогда?
И тому подобная пустая болтовня…
Наши, как обычно, обсуждают дела, причем Виктор Джониевич, по своему обыкновению, изъясняется загадками:
– Владимир Кириллович, какой нам еще нужен инструментарий, чтобы выйти из пике?
Колотушин отвечает в том же духе:
– Нужна, по инструкции, джига. Джиги у нас нет, поэтому джигой придется назначить Мишку.
– Двойной оклад! – хихикает промывальщик.
(«Джига» в данном случае – не танец, а прибор для промывки проб, более совершенный, чем лоток.)
Хозяева параллельно ведут беседу о покосах.
– А что, много животным сена надо? – встревает Колотушин.
– Сена? Корове – тонны четыре, ну и коню шесть, – отвечает брат Бурхана Гайса, помятый и заспанный с похмелья (у него в хозяйстве есть, видимо, и корова).
– Да-а-а?! – удивляется Кириллыч. – А я всегда думал, что лошадь меньше ест, чем корова.
– Ест много, ага, – подтверждает Бурхан. – Зимой что? Стоит и ест. Есть надо, да… Это корова целый день жвачку жует.
– Коню тоже надо жвачку купить, – советует Мишка. – «Стиморол» какой-нибудь.
– С той она телегу не потянет, – усмехается Радик.
Колотушин в разговорах с башкирами часто переходит на какое-то странное наречье, с восточным акцентом, говорит громче обычного, с паузами и подвываниями, как если бы ему приходилось общаться с иностранцами или умалишенными.
– Зарэжим барашка? – восклицает он, вскрывая банку тушенки.
Однако его своеобразный юмор мало кто понимает (разве что Сыроватко).
– Ну как же! – еще громче взвывает Володька. – Свинину мусульманам кушать нельзя. Тушенка свиная. Мы назначим ее барашком.
Хозяева из вежливости улыбаются. Затем снова обращаются к теме покосов и урожая картофеля.
Порой, потеряв терпение, я пытаюсь незаметно направить беседу в нужное русло.
– Бурхан говорит, что раньше здесь бор был красивый, – обращаюсь я к Радику.
– Был, да, – подтверждает Радик, пуская сигаретный дым в подпираемую ногой приоткрытую дверь кухни. – Извели. Перекопали все. Речку заилили. Раньше в ней купались, на лодке плавали, рыбу лучили, а теперь не подойти – болото… Только у дамбы и осталось еще местечко.
– Как это – заилили? – как будто не понимаю я.
– Хвосты спускали. Старатели.
– А теперь? Почему перестали мыть? Золото кончилось? – шучу я, ненароком подступая к интересующей меня теме.
«Грамотный и вдумчивый читатель, безусловно, оценит блестящий по мастерству и бесстрашный по психологическому анализу рассказ „Танечка“, написанный в самых лучших традициях русского реализма. Этот рассказ невольно напоминает страшный и печальный рассказ замечательного русского писателя Виктора Астафьева „Любочка“. Но не сюжетом… Разумеется, в обоих рассказах заметно сходство: в том и другом случае – изнасилование героини. Но какая разница в развитии фабулы! И ежели в рассказе В. Астафьева работает динамика, „экшен“, результат, то рассказ А.
Проводив жену в командировку, Жорж готов к «самым несусветным оргиям» и с этой целью приводит домой двух абсолютно раскрепощенных девиц. И они устраивают ему такую оргию!..Эту озорную историю невозможно читать и слушать без смеха, но при этом она еще и насквозь эротична!Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Сборник повестей и рассказов питерского писателя Андрея Неклюдова «Звезда по имени Алголь» — это истории о первой любви, взрослении, взаимоотношениях подростков друг с другом и миром взрослых, написанные со знанием жизни, с юмором и большим уважением автора к своим героям.
Классический, казалось бы, вариант: жена уехала в отпуск, а затосковавший без женщин муж пригласил в гости подрабатывающую проституцией студентку. Однако просто секса Артёму мало, и он убеждает смуглую красотку «сыграть в любовь», притвориться, будто они не случайные партнеры на час, а настоящие любовники – пылкие и романтичные. «Сделай милость… скажи, что любишь меня, – просит он. – Скажи: Артёмчик, люблю тебя». А вот сможет ли он упросить жену сказать ему эти же слова?…Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Что бывает, если человек после долгих лет встречает свою первую любовь, которую когда-то обожествлял, но которая теперь вызывает вполне земные желания? И к чему приведут их странные эротические игры, в которых тайно, оказывается, участвует еще и третье лицо?Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Перед вами необычная – не только интересная, но и весьма познавательная – книга петербургского писателя Андрея Неклюдова, геолога по образованию, кандидата геолого-минералогических наук. Герой книги, старшеклассник Дима Ручейков, отправляется в настоящую геологическую экспедицию в Сибирь. Нетрудно догадаться, что его ждут непростые испытания и удивительные приключения. Но вместе с тем он узнает много интересного – о строении и рельефе Земли, о происхождении гор и впадин, о вулканизме и образовании руд, о вечной мерзлоте.
Жанна Кирова: Всю юность я мечтала перебраться в штаты, только родители рогами встали: нужно закончить ВУЗ. Пять лет угрохано на учебу, заветный красный диплом на руках. Но вновь выпустившийся специалист на фиг никому не нужен. Поэтому мои взоры снова устремились в сторону Америки. США – страна грёз, взлетов и падений, территория, где исполняются мечты… Именно в Нью-Йорк я и рванула, не взирая на протесты родственников. Три месяца рабочей визы в моем кармане. В голове четкий план, а на сердце холодно. Только, кажется, я очень прогадала насчет своей расчетливости… Митчелл Винчестер: Кто же знал, что остановка возле первого попавшегося магазина для покупки презервативов обернется такой головной болью.
Две подруги едут отдыхать в деревню. Их ждет много захватывающих событий: они не только будут наслаждаться летними горными красотами, но и знакомиться с интересными, симпатичными людьми и даже с одним… убийцей…
Люди создают браки по любви, по расчету, по дури. И только я оказалась женой из ненависти. Тот, кого любила всем сердцем, сказал: "Добро пожаловать в ад!" И он не соврал… Мне предстоит выбраться из этого ада и спасти любовь. Странная, но интригующая история о настоящих чувствах. Фотографии с shutterstock.
Моё тело сковывает серо-белая смирительная рубашка. Густые темные пасма моих волос ниспадают на лицо. По-настоящему сумасшедшая улыбка расплылась на моих губах, когда я из-под своих косм смотрю на лицо человека, из-за которого я здесь. Где именно? Психиатрическая больница Святой Марии. Конкретнее? Кабинет главного врача Медрика Шварца. Из моего рта вырывается прерывистое запыхавшееся дыхание из-за недавних событий. Но обо всем по порядку. Возвратимся на два месяца назад… 18+.
Прошу обратить внимание: это не рыцарский роман. Я ужасный человек. Я лгал, мошенничал и воровал. Я решал, кому умереть, а кому остаться в живых, воспринимая это как должное. Но ничего из этого не имеет значения, уже не имеет. Это не мои грехи. Я вижу, как она поднимает руки. Темный металл, крепко зажатый в руках, отражает лунный свет. Ее палец дрожит, когда она направляет пистолет на меня. Глаза холодны и непреклонны, но я знаю. Я знаю ее. Меня зовут Девон Андрэ, и я исповедуюсь в своих грехах. Я ужасный человек, и люблю эту женщину.
Намджуну вот-вот тридцатник. Денег куча, всё есть, жизнь благоустроенная. А любовь никак не попадается на его пути. У всех вокруг попалась, а ему — нет. В чём проблема? В нём самом или в девушках, которых, как специально, чтобы его запутать, охренительно много в пределах досягаемости?