Золото для любимой - [15]
Иной раз, внутренне вздрогнув, я порывисто нагибаюсь, привлеченный золотистым блеском, однако вспыхнувшее радостное волнение столь же быстро угасает: блестят «загорелые» на солнце чешуйки мусковита (слюды).
Напрягая извилины, я пытается разгадать, где этот тяжелый металл должен накапливаться, в какой части многочисленных промоин. Скорее всего, во впадинах или у поворотов их ложа. Я нагребаю в лоток песок с камешками и комками глины, спускаюсь к водоему, старательно-медленно промываю. Смываю последний песочек, и… на дне лотка ничего не остается. Пусто. Лишь тончайший неинтересный черный шлих едва видимой нитью.
Но ведь золото здесь есть! Оно где-то совсем рядом. Это подтверждают и множественные следы сапог, оставленные в вязкой глине, и установленный в воде у берега водоема крупный плоский камень, а за ним под водой – холмик мелкой щебенки. Дураку ясно: кто-то на этом камне работал с лотком. Муть, песок ушли дальше вглубь, а камешки оседали тут же у берега.
Мне начинает казаться, что я мою неправильно и теряю самую ценную часть шлиха, ведь я дилетант в этом деле (до сих пор я занимался съемкой). Тогда я приношу пробу Мишке, после чего внимательно наблюдаю за быстрыми и плавными движениями опытных рук промывальщика.
– Черный шлих, – распрямившись, показывает тот дно лотка. – Надо брать с плотикб, – советует он и понимающе подмигивает. – Мы не говорим «плутик», мы говорим «плотик»… – громко запевает он, переиначивая песню, в которой поется: «Мы не говорим „кумпас“, мы говорим „компбс“».
Где же в карьерах этот плотик (то есть, непроницаемый водоупор, ниже которого золото не проседает)? Там же все перерыто, перемешано, естественность залегания нарушена… Какой уж там плотик?!
Все чаще у меня возникает ощущение, будто я чего-то недопонимаю, ищу совсем не там.
Странно устроена жизнь. Когда-то давно, пацаном, шагая с рюкзаком по лесу, я рисовал в своем воображении, будто я уже взрослый, геолог, иду маршрутом, с компасом и картой (и обязательно – с лотком) в поисках золота. Теперь же, будучи взрослым и геологом, бредя маршрутом, с этим самым лотком, я с радостью перенесся бы обратно – туда, где я был не геологом, а просто мальчишкой, шлепающим босиком по проселочной дороге и знающим, что недалеко мой дом, и родители, и тепло, и любовь ближних…
По вечерам я ужу рыбу на дамбе. Или пилю с Мишкой дрова. Или таскаю от реки из колодца воду. Или вожусь с образцами пород. Или записываю что-нибудь в своем блокноте. Таким образом, я занят допоздна. Но это не всегда спасает. Память довольно коварная штука и иногда, в самый неожиданный момент, вдруг выбрасывает из своих недр порцию раскаленной магмы.
…В комнате общежития за столом трое – я, Аня и мой приятель Макс. Разговариваем, пьем шампанское. Я слежу, чтобы Анин фужер не пустовал. Перед тем я поспорил с приятелем, что Аня разденется при нем. Зачем мне это? Продемонстрировать другому мою власть над ней? Или чтобы еще раз убедить себя, что мне неведома ревность?
Аня уже достаточно захмелела, и я уговариваю ее, ласково глажу по волосам, мимоходом расстегиваю кофточку. Она же то всхлипывает, то смеется. «Ты меня не любишь! Ты готов отдать меня любому!» Но вдруг решительно сбрасывает с себя одежду и проходит по комнате с полнейшим бесстыдством.
– Ты этого хотел?! – выкрикивает с пьяным захлебом. – Ты хочешь видеть меня шлюхой? Пожалуйста. Можете трахнуть меня вдвоем!
Пари выиграно. Макс уходит явно не в себе, спотыкается в дверях, забывает шарф и шапку.
Интересно: когда он их забрал? Что-то не припомню…
Глава 11. ЛЕТНЯЯ КУХНЯ
По вечерам все собираются в летней кухне.
И именно с кухни, как вскоре до меня доходит, следует начинать поиски золота.
Кухонька эта занимает часть длинного дощатого сарая, ограничивающего двор с противоположной дому стороны. Впервые в жизни я увидел здесь, на этом сарае, земляную крышу. Она представляет собой толстый слой земли, пышно поросший поверху сорняками (в основном полынью), а с краев – коротким зеленым мхом, каким покрыты обычно пни и камни в дремучем лесу. И словно под тяжестью этого пласта, серая щелястая стена сарая сильно накренена внутрь, так что чудится, будто все строение вот-вот сложится подобно карточному домику.
Внутри кухни постоянно топится потресканная, не имеющая дверцы и поддувала печка, непрерывно кипят чайники, всегда пахнет каким-нибудь варевом, водяным паром и древесными угольями. Хозяйничает здесь старик Бурхан – стряпает что-либо в черных чугунных казанах, жарит на большущей сковороде лепешки. За день он сжигает неимоверное количество дров, которые мы с Мишкой в поте лица пилим и колем ежевечерне. За умеренную плату Бурхан подвизался готовить и на нас. И замечу, вполне справляется со своей задачей, хотя говорить о чистоте и опрятности в подшефной ему кухне-столовой не приходится. Столом здесь служат широкие нары из черных и липких от многолетней грязи досок, расположенные между печью и накрененной наружной стенкой (от печи их отделяет лишь узкий проход). На них режут хлеб, и сидят, и даже ходят в сапогах: если края нар уже заняты едоками, Тагир, не снимая обуви, пробирается по ним в угол на свободное местечко. Когда ни зайдешь, на этом столе-топчане вечно – горы грязной посуды, куски хлеба, рассыпанный сахар, пролитое молоко (молоко мы покупаем в соседнем хуторе Вишняковском). И все это густо облеплено мухами. Ими же облеплены почерневшие ветки и прогнувшиеся под тяжестью земляного пласта жерди, заменяющие потолок.
«Грамотный и вдумчивый читатель, безусловно, оценит блестящий по мастерству и бесстрашный по психологическому анализу рассказ „Танечка“, написанный в самых лучших традициях русского реализма. Этот рассказ невольно напоминает страшный и печальный рассказ замечательного русского писателя Виктора Астафьева „Любочка“. Но не сюжетом… Разумеется, в обоих рассказах заметно сходство: в том и другом случае – изнасилование героини. Но какая разница в развитии фабулы! И ежели в рассказе В. Астафьева работает динамика, „экшен“, результат, то рассказ А.
Проводив жену в командировку, Жорж готов к «самым несусветным оргиям» и с этой целью приводит домой двух абсолютно раскрепощенных девиц. И они устраивают ему такую оргию!..Эту озорную историю невозможно читать и слушать без смеха, но при этом она еще и насквозь эротична!Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Сборник повестей и рассказов питерского писателя Андрея Неклюдова «Звезда по имени Алголь» — это истории о первой любви, взрослении, взаимоотношениях подростков друг с другом и миром взрослых, написанные со знанием жизни, с юмором и большим уважением автора к своим героям.
Классический, казалось бы, вариант: жена уехала в отпуск, а затосковавший без женщин муж пригласил в гости подрабатывающую проституцией студентку. Однако просто секса Артёму мало, и он убеждает смуглую красотку «сыграть в любовь», притвориться, будто они не случайные партнеры на час, а настоящие любовники – пылкие и романтичные. «Сделай милость… скажи, что любишь меня, – просит он. – Скажи: Артёмчик, люблю тебя». А вот сможет ли он упросить жену сказать ему эти же слова?…Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Что бывает, если человек после долгих лет встречает свою первую любовь, которую когда-то обожествлял, но которая теперь вызывает вполне земные желания? И к чему приведут их странные эротические игры, в которых тайно, оказывается, участвует еще и третье лицо?Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Перед вами необычная – не только интересная, но и весьма познавательная – книга петербургского писателя Андрея Неклюдова, геолога по образованию, кандидата геолого-минералогических наук. Герой книги, старшеклассник Дима Ручейков, отправляется в настоящую геологическую экспедицию в Сибирь. Нетрудно догадаться, что его ждут непростые испытания и удивительные приключения. Но вместе с тем он узнает много интересного – о строении и рельефе Земли, о происхождении гор и впадин, о вулканизме и образовании руд, о вечной мерзлоте.
Превратности любви воспеты в стихах и прозе, но ни средневековые романтики, ни реалисты XX века не исчерпали вечной темы.В книге представлены 2 романа, по-разному представляющие любовные истории, герои которых всегда в плену страстей, интриг, флирта и надежд…
Однажды Йеллоустон все-таки взорвался… Но человечество – оно живучее, так что сумело выкарабкаться и даже наладить какую-никакую жизнь. Постапокалипсис? О чем вы! В Вайпертоне об этом не думают. Вот наркоторговля, убийства, серийные маньяки, кражи – дело другое. А разбираться во всем этом приходится рядовым полицейским, в просторечии – зипперам… Знакомьтесь: детектив Текс Нортон, его напарник Пол Дженкис… и стажерка Алия ард-Дин, дочь главы влиятельной корпорации «Династия». И как только такую девушку угораздило поступить в полицейскую академию, да еще и закончить ее с отличием…
Часть 1. Осень. "Дорогой дневник, храни мои секреты и отныне никому их никогда не показывай. Знаю, мама и папа никогда не читали мой личный дневник, даже если он лежал на самом видном месте, но мне кажется, что как только тут будет что-то запретное – они сами начнут его искать…".
Боб Томас — американский писатель, работающий в жанре детектива. В предлагаемой вашему вниманию повести автор отказывается от традиционного хеппи-энда и выносит на суд читателя образ главной героини — одновременно и преступницы, и жертвы, вызывающей не только осуждение, но и сострадание. Криминальный сюжет повести строится на событиях обыденной жизни: семейный конфликт между сестрами-близнецами приводит к тому, что Эдит Филипс оказывается в ловушке, из которой нет выхода…
Героиня, после разрушительной для себя связи с женатым мужчиной, едет в Швейцарию. Там ее ждет любовь, а также настоящая опасность: ее жизнь и жизнь ее возлюбленного мистическим образом переплетаются с историей любви ведьмы и бедного художника, попавших в капкан инквизиции.
Слишком просто броситься в пропасть. Труднее стоять на краю и протягивать друг другу руку.