Золотая Валькирия - [32]

Хани тяжело вздохнула. Подобное обращение оказалось для нее полной неожиданностью и больно ударило по ее самолюбию. После вчерашней поездки в такси и последовавшего за ней бурного объяснения в номере она старалась вести себя предельно осторожно, памятуя об угрозе Ланса. А теперь вдруг оказалось, что все старания были напрасны: она явно переоценила силу и глубину влечения, которое принц Руби к ней испытывал…

Хани постаралась подавить разочарование, тем более что у нее не было особых причин жаловаться: на пути из Хьюстона и Ланс, и Бен Рашид были с ней предельно внимательны и дружелюбны. Однако она не уловила никаких признаков, которые указывали бы на наличие особого, мужского интереса хотя бы у одного из них! Конечно, ни суровая мужественность Алекса, ни едкая язвительность Ланса никуда не исчезли, и все же она чувствовала себя с ними скорее как младшая сестра, к которой оба относились с заботливостью, носящей – увы! – чисто платонический характер.

Теперь, вспоминая перелет из Хьюстона на остров, Хани могла со всей определенностью сказать, что Ланс не был похож на себя вчерашнего. Он был небрежен и рассеян, словно его снедали какое-то глубокое внутреннее беспокойство и нетерпение. Впрочем, Хани почувствовала это еще за завтраком, когда они втроем собрались за столом в номере отеля. Уже тогда она невольно подумала, что принц весь наэлектризован, словно мальчишка в ожидании Рождества. И вот теперь он отправился поиграть со своими красками и кистями, а ей дали в руки ведерко и лопаточку и послали играть в песочек на берегу!

Но Хани запретила себе думать о том, почему этот поступок Ланса оставил у нее такой горький осадок, присела на кровать и стала разбирать вещи. Одним из первых ей попался оплеванный Лансом купальник, и Хани критически осмотрела его, держа перед собой на вытянутых руках.

"Нет, – решила она, – Ланс абсолютно не прав!"

Ее купальник не выглядел ни старомодным, ни излишне целомудренным. Правда, вырез лифа наверняка показался бы принцу недостаточно глубоким, но зато низ купальника был скроен на французский манер, высоко открывая бедра и подчеркивая длину и стройность ее ног. Кроме того, купальник был телесного цвета, что само по себе выглядело довольно соблазнительно. Впрочем, Хани тут же вспомнила о том, что, поскольку Ланс заперся в студии, соблазнять ей будет некого.

Эта мысль огорчила Хани неожиданно сильно, а тут еще ей некстати пришло в голову, что за все утро Ланс не сказал ни слова по поводу ее уложенных в строгую прическу волос. "Так мне и надо!" – с раздражением подумала она. С самого начала было ясно, что принц – натура увлекающаяся и остывает так же быстро, как и воспламеняется. Чем меньше она будет привлекать к себе его внимание, тем, безусловно, лучше: в конце концов, она находится здесь с вполне определенной целью, и так ей легче будет выполнить свою задачу. А кроме того, она сможет спокойно искупаться и побродить по острову, не чувствуя на себе его откровенно оценивающих взглядов. Хорошо, что Ланс отправился к своим возлюбленным холстам! Ближе к вечеру она соберет им что-нибудь поесть… Нет, не им, а себе! Готовить ему она, во всяком случае, не собирается! Лансу будет только полезно оторваться от рисования, чтобы самому позаботиться о своем ужине. Если он, конечно, снизойдет до такого низкого занятия, как еда…

Размышляя обо всем этом, Хани начала медленно расстегивать пуговицы на блузке. "Лучше вообще поменьше сталкиваться с этим невозможным человеком!" – решила она, втискиваясь в купальник. Уже выходя из коттеджа, Хани вдруг подумала о том, как неубедительно выглядят все ее доводы, но решительно отогнала от себя эту мысль и зашагала к пляжу.

* * *

Когда на следующее утро Хани поднялась по тропе к дверям усадьбы и постучала, ее лицо выражало крайнюю степень раздражения, а темно-фиолетовые глаза метали молнии. Она отдавала себе отчет, что подобное настроение не слишком подходит для светского общения за завтраком, но не может же она все время так называемых каникул на этом райском островке провести в полном одиночестве.

Дверь ей открыла невысокая, полная женщина в темном платье, поверх которого был повязан яркий цветастый фартук.

– Здравствуйте, вы, должно быть, Хустина? – проговорила Хани, с трудом изобразив вежливую улыбку. – Меня зовут Хани Уинстон. Что, Алекс Бен Рашид уже встал?

Женщина улыбнулась ей открытой дружелюбной улыбкой.

– Сеньор Алекс завтракает на веранде, мисс Уинстон, – ответила она, указывая рукой на стрельчатый дверной проем у себя за спиной. – Проходите, пожалуйста, вон в ту дверь и направо. Извините, что я вас не провожаю, но мне нужно вернуться в кухню.

С этими словами она повернулась и исчезла с удивительным для ее фигуры проворством, а Хани прошла через прихожую в просторную гостиную, которая отличалась от гостиной в коттеджике, как небо от земли. Выложенный белым мрамором пол был отполирован до мягкого мерцания; повсюду были разбросаны цветастые коврики и стояла изящная плетеная мебель из ротанга с мягкими сиденьями и спинками. В больших глазурованных горшках пышно зеленели декоративные растения; по углам были расставлены высокие напольные вазы из хрусталя или дорогого стекла с букетами свежих цветов, а легкий сквозняк колыхал белоснежные тюлевые занавески на высоких "французских" окнах, выходящих на веранду. Словом, все здесь выглядело аккуратным и ухоженным, однако именно это обстоятельство еще больше усилило раздражение Хани, которая чувствовала себя брошенной и покинутой.