Золотая Трансцендентальность - [24]

Он тянулся к управлению — подать хоть какой-нибудь знак, предупредить Аткинса. Он вспомнил, где Аткинс.

Фаэтон пытался кричать, пытался пошевелиться. Ускорение падало — Молчаливый перекрывал питающий двигатели поток. Тело ещё не восстановилось, но даже оттаявшая глотка не смогла бы пробить криком саркофаг шлема. Аткинс прятался в Одиссее.

Не телесно — в теле он на корабле никогда не бывал. Зато присутствовали мозг и опыт — их принесла броня солдата, отправленная к Фениксу с единственного сохранившегося военного космодрома (размещался он на огромной лужайке позади домика Аткинса). Ноэтическим прибором Фаэтон записал разум воина в мозговую систему манекена — и Аткинс проснулся.

Рывок, вспышка. Тряхануло.

Система Молчаливого не давала включить аварийную личность, но вот к своему весьма чуткому сенсорному массиву у Фаэтона доступ остался. Схватку он рассмотреть смог.

В первую микросекунду Молчаливый через доспех перенацелил залп зеркал на Одиссея. Аткинс заметил — тело Одиссея метнулось вперёд, насколько возможно под двадцатипятикратной тяжестью. В руках — стреляющая чехарда: псевдоматериальные оружия, одно за другим, появлялись на пару наносекунд, делали залп, сменялись следующим оружием. Ксенофона проткнуло, нарезало, сожгло, разорвало, испарило. Он пропал во вспышке огня. Взрыв занял две последующие микросекунды, а его отзвук длился до конца драки. Взрывная волна давила на миллион атмосфер.

Фаэтон разглядел, как во вторую микросекунду Ксенофон разослал слепок своего рассудка по пустым Нептунским телам, спасаясь из выгорающей массы тела собственного. Нептунская нейроформа вообще хорошо сносила высокоскоростные передачи ума. Аткинс же в ответ открыл подавляющий огонь: выбросы помех, наводящиеся на мысль микроимпульсы, силовые паутины портили всю ноуменальную информацию, какую только найдут. Немало раз Ксенофон умер, но то тут, то там возникали его двойники, и Аткинсово оружие не знало, каким алгоритмом затушить вражью мысль — не могло оно отличить надрациональную шифровку от обычного шума.

Тут до Одиссея долетел залп зеркал. Тряпьё сорвало с плеч, примыкающий воздух загорелся, но из пламени, сбрасывая прожжённые защитные слои и распыляя вокруг себя наноматериальный туман, вышел неповреждённый, чёрный бронекостюм Аткинса — пустой, за исключением разума хозяина.

Очищенная от тела броня бросилась с исключительной прытью, и ещё до конца третьей микросекунды Аткинс, пытаясь за доспехом Фаэтона заслониться от огня зеркал, скрючился позади капитанского трона. К тому мигу ответный обстрел добил уже половину запасных тел Молчаливого.

Вслед за сгоревшими столиками занялся трон. Скованный латами Фаэтон начал падать.

В третью микросекунду Молчаливый, управлявший движками, пустил Феникса кувырком. Палубу закачало. Притяжение то слабело, то усиливалось.

Вылетавшие из пор бронекостюма Аткинса баллистические частицы сбились с пути. Умные, но недостаточно сообразительные снаряды заблудились в непрозрачном, раскалённом добела первыми взрывами битвы воздухе.

Настала затяжная, в несколько микросекунд война — многотельный Молчаливый гонял туда-сюда по каюте мыслительную информацию и ошмётки бело-голубой плоти, пытаясь увернуться от сверхзвуковых наноснарядов Аткинса, плывших строем в жаркой мути, подобно слепым субмаринам-охотницам.

Фаэтон в тактике смыслил мало, но, похоже, прятки оборачивались в пользу Аткинса — большая доля объёма Нептунца выкипела.

Закончилась схватка внезапно. Латы уловили какой-то сигнал. Руки задвигались против воли Фаэтона. Доспех выпалил, вложил свою толику в окружающий жар, расшвырял новыми залпами щепу капитанского трона.

Рукава обняли, прижали к нагруднику ноэтический прибор — который и управлял латами по воле врага. Приводы брони, газанув, откинули Фаэтона в сторону, разнеся попутно отчётную доску. Фаэтон ничком рухнул в лужу Нептунца, лишив Аткинса укрытия, и арсенал солдата, почуяв под Фаэтоном скопление вражеского мозга, выпалил — но выстрел, не причинив вреда, отразился от адамантиевой спины. Одновременно Молчаливый прекратил удерживать болевые сигналы Фаэтона.

Болевой сигнал прошёл в системы корабля и запустил зеркала в полную мощь. Повинуясь заготовленной аварийной программе, они выжигали всё. Словно на мостике встретилось несколько солнечных ядер.

Смело всё — чувствительные занавеси, мыслительные короба, экипаж. Палуба сверкала голой чистотой.

Аткинс устоял — долго, целую секунды его бронекостюм пузырился концентрическими псевдоматериальными защитными полями. Всё вокруг испарялось — но Аткинс держался.

Вдруг словно бы около него искривилось само пространство. Смело оружия, смело защитные заслоны — рассыпалось служившее Аткинсу псевдовещество, отказали поля удержания.

В то протяжное предсмертное мгновение Аткинс выхватил церемониальную катану, с воплем бросился безупречным выпадом и вогнал меч в щель между доспехом Фаэтона и полом. Остриё проскребло по Нептунцу, кожица разошлась как вода, обняв лезвие. Доспех против воли приналёг на лезвие, не давая колоть снова.

Мощь зеркал доросла до пика. Палуба вскипела.

Аткинс исчез в шаре белого пламени. Не осталось ни крика, ни слова, ни кусочка.