Золотая Трансцендентальность - [22]

Задумайся о последствиях! Да, конечно, я выдавал себя за другого, я обманывал и тебя, и Коллегию, я запугивал и подстраивал события. Подумаешь! С другой-то стороны — Феникс. Вернёшься в порт, под власть Софотеков, судов их, юридических уловок — и Феникс погаснет. Мечта о будущем погаснет. Сущность твоя, Фаэтон, погаснет. Жизни всего народа Второй Ойкумены угаснут. Все — невинные, женщины, дети, что повешены в извиве пространства, что надеются на тебя — умрут.

Фаэтону стало не по себе. Про корабль-то — правда. Если в ближайшее время не раздобыть как минимум астрономическую сумму, срок залога истечёт, и права на Феникса уйдут навсегда.

Тем не менее:

— Я бы с радостью спас твоих людей. Но долг есть долг, и радости с горестями его не поменяют.

— Долг?!! Позволь мне себя добить! Сверши месть над беспомощным — и лети навстречу судьбе с чистой совестью.

— Нет, без Дафны не могу. Она полетит со мной. Не могу оставить её в изгнании.

— Дафну? Поддельную картинку, отзвук недостойной тебя женщины?! Ей тебя уже скручивали! Дважды на один крючок попадёшься?

— Я, возможно, передумаю. Убеди, что не лжёшь.

Молчаливый, похоже, задумался над ответом — ноэтическое устройство отметило всплеск деятельности в зашифрованном мозгу, но о содержании можно было только гадать. Через некоторое время пришло:

— Фаэтон. Тебя бы сюда не отправили нетронутым, с незапятнанной совестью, волей и памятью. В твоей личности — парциал, изменённые воспоминания, или ещё какой-нибудь поводок Воинственного Разума. Он не бросает попыток управлять тобой. Поступки твои противоречат характеру. Что-то искажает суждения. Задумайся: Фаэтон с настоящей душой отказался бы от мечты всей своей жизни, от плодов своего труда, от перспективы обустроить будущее для всего человечества, от всего — только чтобы спровадить одного преступника в тюрьму? Оказывается, для Фаэтона долг перед обществом важнее личных интересов? Строя корабль, ты думал иначе.

— Если мне суждения подменяют, то какой вообще смысл в прениях?

— Я пытаюсь разбудить неиспорченную часть, указать на скверну в душе. Ответь — не поступаешь ли ты наперекор характеру?

Фаэтон замялся. Откровенно говоря: не помнил он, на что Аткинс подбил.

Можно ли Аткинсу доверять? Обмануть, опередить, убить, изничтожить врага любой ценой — таким Аткинс был и остался. То бесконечная резня, то бесконечная отточка ножа — таков его быт. Быт бдительный, суровый, беспощадный к другим и безжалостный к себе.

Аткинс — разрушитель. Создал ли он что-нибудь сравнимое с Фениксом? Он вообще что-нибудь создал?

Хорошо как, что я — это я, а не как Аткинс — на мгновение подумал Фаэтон.

Всё-таки Аткинсу он верить не мог.

— Настоящий ли я? Ноэтический прибор покажет, — сказал Фаэтон.

— Именно! Я пришёл к тому же выводу! — ответил Молчаливый.

Без отлагательств Фаэтон приподнял эполеты, включил мыслеинтерфейсы и соединил разум с ноэтическим устройством.

Плоть ошпарило давящей болью, по телу взрывной волной пронеслось смятение. Судя по симптомам — что-то пошло очень, очень не так. Схватка за нервную систему Фаэтона разворачивалась на таких скоростях, что естественный мозг за ней не поспевал. Связь с бронёй испортилась — клеточные наномеханизмы плаща пренебрегали лихорадочными указаниями, высокоскоростная аварийная личность не подключалась, а зеркала, готовые на всякий случай испепелить Молчаливого, автоприказа "ПЛИ!" не слышали вовсе.

Фаэтон думал недостаточно быстро. Молчаливый без физического доступа к каким-либо системам неведомым образом умудрился перенастроить ноэтический прибор.

Фаэтон опоздал сразу, в миг подключения, и задолго до того, как понял, что случилось.

Мучила боль, томила слабость. Колет изнутри — ткани рвутся, кости хрупко крошатся. Почему? Попытался прочитать внутренние каналы, вяло вызвал мыслительное пространство. Пусто. Каналы забиты — кибернетической паутине в мозгу что-то мешало.

Попробовал отключить болевые центры — успешно. Тело пусть страдает, не отвлекая хозяина. Благо. Можно сосредоточиться.

Жар изнутри говорил сам за себя — плащ запустил наномеханику. Как-то (Как же? Ни единой догадки) Молчаливый приказал вернуть Фаэтона из противоперегрузочного состояния. Плоть размягчалась, кровь становилась жиже.

А двигатели гнали по-прежнему. Двадцатипятикратного веса клетки точно не выдержат. И он сам, следовательно — не выдержит.

Снаружи включили мыслительное пространство, поверх картинки в глазах отпечатались знакомые иконки и отчёты от адъютантов.

Слева — драконограмма сигнальной системы, за ней — потоки данных распустились крылами. Ещё дальше — украшения, награды, ордена, эмблемы. Справа — несколько изображений: пернатый меч, оскалившийся тигр с молнией на когтях, якорь за перекрещенными пикой и мушкетом, трёхглавый стервятник, вооружённый копьём и щитом, а на щите — трискелион: знак биологической опасности. [25]

Перед лицом — обычный навигационный пульт: оливковая кривая окошек и управляющих иконок, глобус астрогации и монитор расхода топлива, а посередине — джойстик и медный штурвал, над которым алым восклицательным знаком висел интерфейс связи между латами капитана и разумом корабля. "Неверный пароль. Неавторизованная перемена курса невозможна. Попробовать снова?"