Золотая подкова - [46]

— Есть, — сказал бригадир. — А как насчет подарка? Без подарка ведь не принято ездить…

— Разумеется, нужен и подарок, — согласился секретарь. — Но скажу откровенно: об этом надо подумать хорошенько. Он должен быть значительным, каким-то особенным, оригинальным. В общем, таким, какого не было бы ни у одной делегации.

— Это верно, товарищ секретарь. Подарок — дело не простое, особенно, если он предназначается вождю, — согласился Байрамгельды. — Мы посоветуемся и, может, что-нибудь придумаем…

Вечером, после отдыха, в вагончике собрались свободные от вахты Байрамгельды Курбан, его старший брат Бегенч, Клычли Аширов и Джума Мамакулиев.

— Итак, выкладывайте: какие у кого предложения насчет подарка? — сказал Байрамгельды.

— Я предлагаю ковровый портрет Ильича повезти, предложил Бегенч. — Паши ковры лучшие в мире. Как вы смотрите на это?

Думаю, что это предложение дельное, — поддержал Бегенча Клычли. — Но тут есть одно «но». Когда его соткут… Через месяц, два? Да и примут ли еще.

— А может, готовый поискать? На той же ковровой фабрике, — не очень уверенно произнес Бегенч.

— Поискать-то можно, — как обычно, полузакрыв глаза и блаженно улыбаясь, молвил Джума Мамакулиев, — если бы кто потерял…

— Ай, вечно ты со своими шутками, Джума! К месту не к месту… — обиделся на брата Бегенч. — Если мое предложение не нравится, давай свое. А шутить будешь потом!

Джума перестал улыбаться. И уже с серьезным видом сказал:

— Видел я, братцы, картину художника Якуба Аннанурова.

— Где видел?

— Какая картина? — перебили Джуму Бегенч в Байрамгельды. — Говори, не тяни.

— В музее видел, в Ашхабаде, — неторопливо продолжал Джума. — Судя по всему, дело происходит зимой, в московском Кремле. Неподалеку, словно в тумане, видны знаменитая царь-пушка, угол какого-то дома и русская церковь. А ближе к зрителю, то есть на переднем плане, небольшая группа людей, плотно окружившая Владимира Ильича. Кто в чем: кто в шинели и обмотках, кто во всем гражданском. Ленин одет по-зимнему, тепло. Он — в черной каракулевой шапке и черном пальто. Зоркие, слегка прищуренные глаза Ильича направлены на нашего Кайгысыза Атабаева — первого председателя Совнаркома Туркмении. Его узнать тоже не трудно. Он — в черном, слегка заломленном назад, туркменском тельпеке и в черном длинном пальто. К боку, левой рукой он прижимает портфель. Разговор, видать, серьезный, деловой. Кайгысыз подтянут, голову держит высоко, ловит и запоминает каждое слово вождя. А рядом с ним, в белой большой папахе и серой солдатской шинели, бесстрашный боец за Советскую власть в Туркмении Аннамурад Сарыев, по прозвищу Потра. Похож. Лицо, как у живого: широкое, скуластое. Левая рука на белой перевязи. Наклонив голову, он тоже внимательно слушает вождя…

— Постой, Джума. К чему ты все это? — спросил его Байрамгельды.

— А вот к чему, — спокойно и даже с некоторым чувством превосходства ответил Джума. — Не купить ли нам эту картину и не послать ли ее в Ульяновск? Уверен, она понравится…

Все переглянулись, пожали плечами.

— Да кто это тебе из музея продаст картину? — сказал Клычли. — Это, во-первых. Во-вторых, картина — подарок не оригинальный. Их могут привезти другие делегации.

— Ну, тогда как хотите, — с досадой махнул рукой Джума. — А я все-таки считаю, что мое предложение самое правильное. Где вы найдете такую картину, как та, Якуба Аннанурова? Она — единственная в своем роде… И потому оригинальная.

Но Джуму уже никто не слушал. Клычли Аширов обратился к бригадиру:

— Теперь твоя очередь. Что ты скажешь насчет подарка?

— Скажу я вот что, — задумчиво проговорил Байрамгельды. — Канал у нас носит имя Ленина. Так вот было бы неплохо послать с Аннамухамедом альбом с видами Каракумского канала, его водохранилищ, гидротехнических сооружений, новых поселков, раскинувшихся на берегах великой искусственной реки, с видами, которые показали бы, что канал — это действительно река жизни, счастья и изобилия! Каждому, кто посетит Ленинский мемориал, стоит лишь перелистать альбом, станет ясно, какая это необычная стройка. Такой альбом я видел в строительном управлении. И мы могли бы забрать его. Думаю, что по такому случаю управление…

— Я тоже видел этот альбом, — перебил бригадира Клычли Аширов. — Снимки в нем старые. Обновить их можно было бы, но для этого опять-таки требуется время. А если строго подходить, то что такое альбом? Разве это оригинально?

— И ты, Джума, такого же мнения?

— Да!

Байрамгельды вскинул руки:

— Сдаюсь! Теперь вся надежда только на тебя, Комиссар. Даю тебе три дня сроку. Если и ты не придумаешь ничего, придется Анна ехать с пустыми руками.

— Ладно. Подумаю, — пообещал Клычли.

Прошло не три, а пять дней, а от Клычли Аширова никаких предложений не поступало.

На седьмой день он встал до зари. Постоял немного возле вагончика, подумал о чем-то и подошел к цистерне, в которой хранилось дизельное топливо. Возле цистерны его взгляд упал на старую снарядную гильзу. Клычли-ага поднял ее и заглянул во внутрь. Потом вернулся к вагончику, сел на верхнюю ступеньку крыльца и принялся изо всех сил драить песком найденную гильзу.

Раньше других проснулся Байрамгельды. Ополоснув лицо холодной водой, подошел к Клычли. А тот, не обращая внимания на бригадира, продолжал тереть гильзу, хотя она уже сверкала, как зеркало, в которое можно было глядеться.