Золотая медаль - [53]

— Спасибо, — искренне поблагодарила Нина.

— Вам спасибо, вы очень порадовали меня своим рассказом.

Провожая Нину, Залужный уже на пороге вдруг спросил:

— Вы, наверное, хотели бы отнести свое произведение в редакцию, правда? Чтобы скорее его напечатать?

— Что вы? — похолоднело у Нины сердце. — Там же, вы сами сказали, есть недостатки, наивности…

Залужный посмотрел на девушку дотошным, изучающим взглядом.

— Это хорошо, — тихо сказал он. — Не спешите.

* * *

Оба Юлины брата — Митя и Федько, как две капли воды, похожие друг на друга, — ходили в первый класс: Митя был веселый шалун, тетрадь его всегда была в кляксах, и Юля часто говорила:

— На месте учительницы я бы тебя за такую тетрадь выставила из класса!

— Не выставила бы, — дерзко кивал головой мальчик. — Ты меня за дверь, а я — в окно!

Федько — полнейшая противоположность брату: всегда задумчивый, спокойный, даже мешковатый. Он мог часами сидеть у окна и молча смотреть на улицу. Мать о нем говорила:

— Не пойму — или большой умница, или — совсем недопеченный мозг.

Юля в шутку называла мальчиков за их противоположные характеры — «тезис» и «антитезис».

Федько учился неплохо, зато Мите приходилось помогать. На уроках он не слушал учительницу, букв не знал, хотя и имел хорошую память.

В тот вечер Юля долго учила брата читать и прислушивалась к каждому шагу за дверью. Она ждала отца. Давно уже должен был он вернуться с работы. Матери тоже не было — пошла к соседке. У Мити слипались глаза, и скоро он отправился спать. Юля ходила из угла в угол, припоминая сегодняшний разговор в классе с Мечиком.

Случилось так, что кто-то из десятиклассников сказал Мечику:

— Я вчера видел тебя в кино. Ты был такой франт, что не подступи! Еще и папироска в зубах.

— Что это за «папироска»? Я курю только папиросы, и то — высшего сорта.

— Ты, наверное, уже и водку употребляешь, — вмешалась Юля.

Мечик пренебрежительно улыбнулся.

— Водку я оставляю твоему дорогому папе. Кстати, видел его недавно, обнимал на улице телеграфный столб. Не веришь? Честное слово!

Он засмеялся и, повернувшись к товарищам, продолжал:

— Представляете, стоит папашка нашего уважаемого секретаря комитета комсомола возле столба, обнимает его и так жалостно просит: «Гражданин… Скажите, где противоположная сторона?»

Юля вспыхнула от оскорбления и гнева:

— Неправда! Как ты смеешь?

Мечик сделал гримасу удивления:

— Неправда?

Он не договорил, так как к нему вдруг подлетела Нина.

— Я не думала, не думала, — задыхаясь, воскликнула она, — что ты такой… Такой негодяй!

К ней подошел Вова Мороз, осторожно взял ее за руку.

— Нина, успокойся!

Потом, повернувшись к Мечику, сказал:

— Если это и правда, ты не должен был рассказывать! Ты — хам!

Мечик оглянулся, ища поддержки. Но глаза товарищей, его одноклассников, были полны осуждения.

— Подхалимы… — тихо промолвил он. — Большая шишка — Жукова!

Все это ярко припомнилось Юле, и она вздрогнула от боли. Отца и до сих пор нет. И все, что рассказывал Мечик, было, наверное, правдой. Но откуда у парня такая жестокость? «Он же знал, как я страдаю, знал!» — думает Юля.

Она припоминает, что отец Мечика был на войне, мать захватили во время облавы на улице гитлеровцы и отправили в Германию. Мальчугана подобрали соседи, он продавал на базаре папиросы, чистил сапоги. Ему посчастливилось: когда наши взяли Берлин, вернулась мать, а со временем демобилизовали отца.

Жукова знала, что отец Гайдая — паровозный машинист, мать — портниха. Зарабатывают они, наверное, неплохо, но навряд чтобы покупали сыну такие франтоватые ботинки, такие модные галстуки. Где же он берет в таком случае деньги?

Когда-то Юля спросила у него об этом.

Он подмигнул, засмеялся:

— Выиграл по займу. Не веришь, что можно выиграть? Ага, ты против советских государственных займов? А вот и в самом деле выиграл! «На предъявленную к сберкассе облигацию займа выпал выигрыш в двадцать пять тысяч. Предъявитель изъявил желание остаться неизвестным».

Юля говорила с ним и о выборе будущей профессии. Мечик пожал плечами:

— Профессия? А это обязательно? А если я останусь гражданином без определенной профессии? Окончу школу и фи-ить! Свободный, независимый человек! Меня страх берет, как вспомню, что надо еще пять лет жариться в институте. Нет, не выдержу! А работу всегда найду. Жаль только, что я не комсомолец. Но я тебе честно скажу, что с корыстной целью в комсомол не имел и не имею намерения вступать.

«Ничего из него не выйдет, — думает Юля. — Напрасно Марийка предлагает предпринять какие-то меры. Какие меры? Такого уже ничем не перевоспитаешь. Потерянный для общества человек».

А отца все нет. Девушка подходит к окну и прислоняется лбом к холодному оконному стеклу. Мороз нарисовал узоры на нем. Уже поздно. Где же отец? Почему он так задерживается? Неужели снова… снова…

Она склоняется над кроватью, где спят Митя и Федько. Митя подмостил под щеку кулак, раскраснелся во сне. Может, ему снится жаркая потасовка с товарищами…

Возле кровати две пары ботинок. Федины стоят аккуратно, рядышком, Митины разбросаны. Юля подняла один башмак. «Надо ставить подметку, — подумала. — Да и набойки».

Прислушивалась. Шаги. Узнала эти шаги! По ним она могла даже определить, что с отцом. Шагает тяжело, твердо.