Золотая медаль - [18]

Легкая грусть зазвучала в голосе Зинаиды Федоровны, ласковыми глазами осмотрела она притихших детей и продолжала говорить:

— Вы даже и не заметите, как быстро промелькнут ваши школьные года. Пусть же каждый из вас даст себе слово, что будет образцовым пионером и будет учиться так, чтобы ни один день в школе не прошел бесследно. Чтобы не пришлось сетовать перед последним экзаменом на свою невнимательность на уроках, на плохое поведение. Желаю же вам, дети, интересной работы, любите и уважайте свою новую вожатую!

Она вышла из класса, и Нина осталась одна с тремя десятками ребят и девочек, которые любопытными глазами следили за каждым ее движением.

Первые слова, которые сказала Нина, показались ей чужими, будто не она их произнесла, а кто-то посторонний. Но с каждой минутой девушка становилась смелее, яснели ее мысли, и скоро неприятное чувство какой-то скованности совсем прошло.

Удивительно было, что не кто-то другой, а именно Николай Сухопара, вернул Нине уверенность и твердость. Едва вожатая начала говорить, как на задней парте возник шум. Оказалось, что Сухопара тянет за руку какую-то девочку, а та раскраснелась, молча сопротивляется.

— Что случилось? — вырвалось у Нины. — Зачем… зачем ты ее тянешь?

Сухопара, и глазом не моргнув, ответил:

— А почему она села возле меня? Сидит здесь… Мешает.

Нина рассердилась, но, сдерживаясь, спокойно спросила:

— А ты подумал о том, что она тоже пионерка, твоя одноклассница?

— Ну, так и что? — дерзко бросил Сухопара и уже специально еще раз дернул девочку.

— Оставь ее и сядь на первую парту! — приказала Нина.

Но мальчик и не пошевелился.

— Не пойду, мне и здесь хорошо, — промолвил он, посматривая исподлобья на вожатую.

— Ты нам будешь мешать работать, — сказала Нина, — иди на первую парту.

Она уже знала — Сухопара не послушается, и сейчас случится что-то такое, что вдруг принизит ее, сделает смешной перед всем отрядом.

— А вы не учительница, чтобы приказывать! — парировал Сухопара и с независимым видом сел на свое место на последней парте.

В классе вдруг залегла тишина. Нина глянула на детей и со страхом прочитала в их глазах не сочувствие к себе, не осуждение грубияна, а выражение острого любопытства — что, мол, теперь сделает новая вожатая?

Это была критическая минута. Нина собрала всю силу воли, чтобы ничем не обнаружить волнения.

— Зачем мне приказывать? — промолвила она. — Если будешь мешать, тебя утихомирят твои товарищи, пионеры. Вы же все хотите, чтобы работа в отряде была интересной и полезной? Чтобы никому не было скучно?

— Хотим! — сказал кто-то из пионеров.

— Слышишь, Сухопара? Ты цепляешься к девочке, а учишься, наверное, хуже ее?

Среди детей будто повеял ветерок, и Нина с радостью ощутила, что напряженность исчезла так же неожиданно, как и появилась.

— У него и двойка есть! — ответило несколько голосов.

Сухопара пробормотал:

— Ну и пусть!

Нина обратилась в девочке:

— Как тебя звать?

— Оля Лукошко.

— Вот что, Сухопара: чтобы ты никогда Оли Лукошко не трогал! Договорились? А сейчас давайте решим, как нам работать.

Сухопара остался на своем месте, на последней парте, но Нина ощутила, что он посрамлен и что ей помогли в этом пионеры, в которых еще минуту назад, казалось, она не найдет поддержки.

Председателем совета отряда был Ефим Кочетков — стройный худой мальчик с быстрыми движениями, которого все товарищи почему-то называли Юша. Он был в высоких сапожках, носил штаны галифе и гимнастерку, наподобие военной.

— Разрешите обратиться, — сказал он Нине. — Так у вас же, наверное, есть готовый план, как нам работать?

Нина хотела уже развернуть свою тетрадь, куда записала все, что надумала провести в отряде. Но в последний миг сказала:

— Никакого плана у меня нет. Это было бы совсем неинтересно. Мы сами сейчас составим план, чтобы работа в нашем отряде была наилучшей!

Сначала воцарилось молчание. Видно было, что пионеры привыкли всю работу в отряде проводить по готовым планам вожатых. Потом началось перешептывание, кто-то поднял руку, за ним второй, третий, и будто прорвалась плотина — одно за другим посыпались предложения.

— Мы хотим, — сказал Юша, — чтобы у нас был кружок юных мастеров, как во Дворце пионеров. Там очень интересно! Там и модели самолетов делают! И глобус сделали как настоящий, только очень большой. Я сам видел.

В эту минуту жалобно звякнуло перо, вогнанное в парту. Кто-то засмеялся, а несколько голосов крикнули:

— Ну-ка, ты! Коровайный! Запрячь перо!

Тот, кого назвали Коровайным, скорчил смешную гримасу, но, увидев, что никто не смеется, вдруг схватился и сказал:

— А меня почему не спрашиваете? Я хочу пойти посмотреть, как печатают книжки. Мой отец в типографии работает. Я только один раз в типографии был. Еще бы пошел. Там тоже интересно!

— Хорошо, — сказала Нина. — Запишем: типография.

Коровайный сел, намеренно громыхнув крышкой парты. «Тише!» — прикрикнули на него.

Одни из пионеров хотел пойти на экскурсию в зоологический сад, другие предлагали устроить вечер загадок и отгадок — такой вечер, чтобы «очки» зачислять. Некоторые желали лепить из глины, еще кто-то предложил поставить пьесу. Оля Лукошко сообщила, что она умеет делать фокусы. Ее отец научил, и один фокус такой, что его еще никто-никто не разгадал, а если Сухопара кривится и не верит, то пусть сам увидит…