Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - [6]

Изучив жизнь Белобетонной, решил ознакомиться со страной в целом. За неделю объездил весь Советский Союз. Одетый, как вагабонд, чтобы не выделяться среди путешествующего люда, шастал туда-сюда от Китежа до Киева, от Ашхабада до Ашколсуна. Теплушки, такси, тарантасы… И всюду меня встречали как драгоценную диковинку, как дорогого гостя, как птицу залетную, но мимолетную. Во время посещения станицы запорожских казаков эти усатые бритоголовые вояки даже предложили мне стать их атаманом!

— Значит, вы были на Украине? Какие впечатления остались у вас от этой страны?

— Тамошний народ очень музыкален.

Ну что, выпьем с горя-радости? Поднимаю стопу за удивленную хозяйку, которая прекраснее, чем Василиса. Я сразу понял, что госпожа Пеликанова бездетная, потому что она так ласково на меня смотрит. I’m every mother’s son[28] всех стран! Но раз уж речь зашла о материнских материях, помяну добрым словом родительницу. Даже когда я был беби и висел на ней, как нагрудная серьга, она была суперстерильная. Всегда пахла карболкой. Сколько себя помню, я ассоциирую этот запах с ней. Где бы я не находился, в каком бы то ни было архиве или государстве, как только слышу запах карболки, вспоминаю матушку. Друзья, умиляйтесь моему примеру! Каждое воскресенье навещаю эту великую женщину в ее особняке на Форест лейк-корт в фешенебельном пригороде Никсонвиля. Приношу ей шоколадки и бутылку «Drambouie», к которому она пристрастилась еще школьницей в Париже. Впрыскиваю струю веселья в роскошную матушкину жизнь. А если напечатал новую книгу или статью, то дарю ей экземпляр. Пусть старушка радуется за умницу-сына!

Эх, ловко проглотил водку проклятую! Сразу же захотелось смачно, грязно ругаться, посекундно сплевывая, так, чтобы у порядочной девушки ухо красным стало, словно маленький помидор. Я большой сквернослов. Люблю крепкие непечатные выражения, но в Штатах редко с кем случается обменяться площадной бранью. Вот незадача!

Впрочем, несмотря на отсутствие мата, Америка — земля ужасов. Там процветают только жесткие, жестокие люди, como yo.[29] Помню, приехали мы туда в 61-м. До этого обитали во Франции, но матушка вдруг испугалась, что коммунисты начнут революцию в этой прекрасной стране.

— Скоро Хрущев въедет в Париж на белом коне. Советские драгуны по Елисейским Полям скакать будут! — предупреждала она отца во время редких супружеских разговоров.

Очень переломный был год! На лайнере «Норманди» приплыли в Нью-Йорк, а оттуда махнули в Бостон. У отца был замок в Кембридже, штат Массачусетс. Башни, стены, донжоны. Позади детинца вишневый сад, как в пьесе Чехова.

Только вошли в новые пенаты, мать заквасила бачок капусты. Мы, ребятки, лопали ее с восторгом. Бачок в саду стоял. Какой вкус! Какой аромат! Соседи очень ругались.

Отец был бизнесмен, из семьи браминов.

— Но вы сказали, что он был американцем.

— Брамины — это бостонские олигархи.

Род Кеннеди браминским не считается: они ирландцы. В двадцатые годы их патриарх, старый Джо Кеннеди, самогон из Канады в Штаты контрабандно перевозил на пару с крестным отцом из фильма Копполы. И разбогател. А сын президентом стал, с Мэрилин Монро спал. Сбылась для него американская мечта, а тут Озвальд из Минска в Даллас переехал. В убийстве Кеннеди участвовала куча народу: ЦРУ, ФБР, КГБ, мафия, Мао Цзэдун и Фидель Кастро. Удивительно, как они сумели между собой договориться. Смутная история! Заговор внутри заговора, за которым, по видимости, стоял орден Тамплиеров. Это неудивительно, ибо в мире действуют коварные черные силы. Их агенты влияния скрывают правдивые сведения о летучих тарелках, которые часто мелькают как раз там, где я живу, на Среднем Западе. Вы любите летучие тарелки? До недавнего времени я был к ним равнодушен, пока сам одну не увидал поздней ночью, когда находился в сумеречном состоянии души.

Внимание! Прошу развесить уши! Слушайте удивительный рассказ!

История о том, как я едва не стал жертвой космического киднепинга в городе Никсонвиле, штат Иллинойс

Июль. Темнота. Духота.

Что-то не спалось. Под десятью одеялами лежал, прел, кряхтел и ворочался, хотя был au naturel.[30] Воздух вокруг был полон каким-то излучением, который мешал моему баюшки-баю. Бессонница в летнюю ночь! Наконец плюнул в потолок, откинул перину-скотину и вышел на веранду. На меня пахнуло пьянящим запахом пригородной прерии. Я облокотился о балюстраду и закурил, вслушиваясь в ночную песню природы, в звуки живых существ, ползающих и порхающих во мраке. Вдруг цикады перестали цыкать, кукушки — кукумекать, змеи — греметь. Наступила странная тишина, беременная ожиданием чего-то. Я напрягся. И вот замечаю: в небе огонек вертится непонятной формы. Огонек приближается, расширяется, совращается. Я пялюсь — а это звездолет! Сначала удивился, потом обрадовался. А звездолет висит себе над домом и в трубу не дует. Висит, висит, а потом начинает снижаться. Мать мою! — думаю, — космическая посудина в гости ко мне прикатила. А звездолет все приближается, а я все возбуждаюсь. Теперь он пердит басом, качая дом от веранды до ватерклозета, отчего у меня даже крыша поехала. Но, несмотря на экстремальную ситуацию, я, как всегда, невозмутим. Мозг мудро мыслит, органы чувств работают на всю катушку. Смотрю звездолету под хвост — а там открывается дырка, из которой что-то медленно высовывается. Что-то длинное, зеленое, светящееся. Это что-то было, конечно, инопланетянином. Я хватаю телефон, набираю номер моего друга Джека Мак-Гольдстийна с кафедры почвы и ору: