Золотая Герань - [14]

– И тебя действительно вешали на воротах крепости за колдовство?

– Какое колдовство? Им было достаточно и тех моих песен! – он гордо усмехнулся. – Даже дважды вешали, правда, не здесь, не в Плескаве…. Но все это не мешает мне быть самым обычным человеком. А ты, госпожа моя, начала думать невесть что, и только потому, что сама ни разу не пробовала….

– Что? Вот так зажечь огонь? Но разве под силу мне, простой женщине….

– Огонь скорее всего не под силу, это не твоя стихия. Но ты можешь многое другое. Повернись к окну!

Рядом с чудесно зажженной свечой стоял большой горшок с сиротливо торчащим сухим стеблем. Земля в горшке ссохлась прямо-таки до состояния асфальта, и видно было, что торчащая из горшка сухая палка давно и безнадежно мертва….

– Что это за растение, госпожа моя?

– Герань, наверное…. была. У Генны в номере герань.

– Стоит тебе пожелать, и она зацветет. Что, все еще не веришь? – снова ласкающее движение рук вдоль ее тела. Мягкие завитки его волос коснулись шеи Мары, губы осторожно прошлись по виску и замерли рядом с ухом.

– Положи руку на стебель, – обжигающий шепот-дыхание в самое ухо. – Вот так…. Ты сама не знаешь, какая сила таится в твоих пальцах, госпожа моя. Дай свою силу этой сухой ветке, как дал я свою свече, дай ей свое счастье…. Просто полюби ее и пожелай ей добра….

Словно под гипнозом, Мара закрыла глаза и начала ощупывать рукой каменную землю в горшке, сухой ствол герани с острым сломом, о который можно было поцарапаться…. И неожиданно вспомнив лыжную прогулку, она легко, словно лаская, провела ладонью над самым стеблем, не касаясь его – раз, другой…. и снова погладила самыми кончиками пальцев – и замерла, наткнувшись….

– Смотри же!

Она открыла глаза – стебель пророс крохотными зелеными розетками листочков, которые прямо на глазах разворачивались на удлинняющихся черенках. Еще один побег вдруг брызнул из самой сломанной макушки – она снова непроизвольно зажмурилась, а когда открыла глаза, на кончике побега уже распустилась пышная шапка цветов.

– Господи, велика сила Твоя…. – прошептала Мара.

– Слушай – они же желтые, просто золотые! – он казался изумленным не меньше. – Никогда раньше не видел, чтобы герань цвела таким цветом!

– Не знаю…. – она приникла головой к его плечу. – Просто, когда я гладила стебель, мне на минуту показалось, что я глажу твои волосы…. Вот и вышло золото….

– Теперь видишь, госпожа моя, как это легко? А ведь ты тоже самый обычный человек….

Словно только в эту секунду вспомнив, он торопливо сорвал и отбросил маску – и лицо его показалось Маре непривычно прекрасным. Тряхнув головой, сбросил свой берет с пером, длинные – значительно длиннее, чем в день отъезда в Руту! – медовые кудри упали на воротник камзола….

– Самый обычный – если не считать того, что ты прекрасна, как тот цветок, что у тебя меж бровей…. Иди сюда, – он встал у окна, весь в ореоле золотого сияния свечи. – Иди, не пугайся, госпожа моя!

Она подошла к нему, все так же норовя прильнуть всем телом, и почувствовала, как подается под его рукой змейка на спине – словно разрезанное надвое ножом, платье скользнуло к ее ногам опавшим лепестком розы. То немногое, что было под платьем, Мара торопливо сбросила сама.

Медленно-медленно, как во сне, руки его поплыли над ее телом, не касаясь кожи, и снова, как тогда, от них шло тепло, но теперь оно даровало немыслимое, невыразимое наслаждение…. вдоль груди, по бокам, вниз, по бедрам – ее уже била крупная дрожь, а ведь он даже ни разу не коснулся ее по-настоящему….

Неподдельное восхищение светилось в его глазах – наверное, так смотрит ваятель на статую святой, свое лучшее творение.

– У тебя изумительное тело, госпожа моя, – выговорил он еле слышно. – Невозможно не пожелать тебя – верно, такова была святая Магдалина…. Ты действительно не боишься?

– Разве ты способен причинить мне вред? – так же еле слышно ответила Мара. – Серраис, Лодор, Лазор Угнелис, кто бы ты ни был – люби меня…. мой повелитель!

Еще раз его руки прошлись вдоль ее тела, и на этот раз она ясно ощутила биение силы между своей кожей и его ладонями. А затем он снова взял свечу, и, прежде чем она успела понять, чего он хочет, пламя лизнуло одну и другую ее грудь и золотым цветком затанцевало на набухших темных концах. Но вместо боли от ожога ее пронзило такое острое и сильное наслаждение, что она невольно вскрикнула – долго, гортанно, крик этот перешел в хриплый стон обессиленного счастья – и Генна, как раз в этот момент проходившая по коридору, услышав его, до крови прикусила губу.

– Теперь попробуй сама, – снова шепот, подобный шелесту ветра. – Огонь – это я, и ладонь моя – пламя свечи, оно так же жаждет ласкать тебя, как я….

Замирая от нахлынувшей сладости, Мара взяла у него свечу и позволила пламени лизнуть ее руки, горло…. боже, как это прекрасно…. положила свечу в ладони и поднесла к губам, как чашу с вином…. Он сам чуть не умер от наслаждения – настолько неправдоподобным было это причудливо раскрашенное лицо с огненной чашей у губ и отраженным в глазах пламенем!

Свеча вернулась на подоконник – теперь пламя жило на его ладонях, на кончиках пальцев, и груди ее доверчиво легли в эти огненные ладони….