Золотарь его величества - [90]

Наконец вечером десятого октября, после продолжительного обстрела, в башнях Наугольной и Погребной, с разницей в полтора часа были пробиты три бреши. А уже на утро после трех сигнальных залпов на остров переправились солдаты.

Князь Ельчанинов, сидя на носу карбаса, вытащил саблю из ножен. Правда, государь повелел с французским мундиром шпагу носить, но сейчас его рядом нет. А ему сподручнее с врагом рубиться привычным для него оружием. За спиной еще десяток лодок с Преображенцами, чуть левее Семеновцы. На той стороне крепости Архангельский, Вологодский и Ярославские полки. И все, не смотря на обстрел, что не прекращается, рвутся в бой. На каждом карбасе – лестница. Есть опасение, что бреши находятся выше, но это не так и страшно. Где русского смекалка не подводила, вот только штурм вряд ли двумя часами ограничится. Швед упорный на смерть стоять будет. Тут уж гляди не зевай. Кроме оружейных пуль, в тебя камни и всякий мусор со стен полететь может. А так за царя-батюшку на штурм.

Всюду дым, гарь. Пули так и свистят. Вот и щиты, что оберегать должны запылали. И трупы. Падают солдаты. Раненых много. Только и гляди, как бы под пулю не угодить.

Вон Мишка Голицын шпагу выхватил и к стене. За ним десяток Семеновцев, все орут «Ура»!

Прав оказался Силантий Семенович коротки, оказались штурмовые лестницы, выше пробиты бреши. Гляди, вот-вот атака захлебнется. И тут где-то справа крик – Ура! Князь прижался к земле, взгляд в сторону кричащих кинул. А там Александр Данилович с добровольцами. Не иначе государь на помощь прислал. Да вот только штурм, кажется готов прекратиться. Положение – отчаянное. Сверху швед обстреливает, тут только успевай в брешь гранату запустить. Уже знакомый Никифор Стахеев, его князь разглядел у самой стены, схватил с земли камень и запустил в брешь. Солдат успел в сторону отскочить, когда на то место, где он только что стоял, свалился швед.

Петр на редутах места себе не находил. Вон Михаил Голицын на рожон лезет, а там Алексашка ему ни в чем не уступает, а уж князь Ельчанинов так тот просто хорош.

– Федьку ко мне, – кричит он, стараясь перекричать шум.

Штаб-офицер срывается с места и исчезает в дыме. Через некоторое время он появляется, но не один.

Федька связной. Без него какая война. Молодой еще. Такого в бой пускать страшно, а и в тылу прятать смерти подобно.

– Вернуть Михаила Голицына немедленно, – приказал Петр.

Федька кивнул, бросился карбасу, тот давно приготовленному на неотложный случай. Как только в лодку запрыгнул, солдаты весла на воду и понеслось.

– Скажи царю, что теперь я не его, божий, – кричал Голицын, выслушав связного. И тут же скомандовал своим солдатам:

– Отталкивай лодки от берега.

Федька уже в карбасе наблюдал, как делаю это солдаты. Обратно плыть не хотелось, а нужно. За то, что приказ не выполнил и подполковника не вернул – государь голову оторвать может, но и оставаться нельзя.

Петр поднес подзорную трубу, зажмурил правый глаз и вскричал:

– Что, он делает чертяга?

Голицын игнорировал его приказ. Лодки оттолкнул от берега, чтобы ходу у Семеновцев назад не было. Федька плывет обратно.

– У, Федька, – гневался царь, но тут откуда-то справа прискакал всадник, весь в мыле.

Спрыгнул с коня, но не к государю, а к кувшину с квасом. Отпил половину, губы обтер и к царю:

– Государь, на левобережье плохо.

– Командующий штурмом фельдмаршал Борис Петрович Шереметев, – напомнил монарх, – я же всего лишь капитан-бомбардир.

Служивый поняв, что совершил конфузию, поклонился и подошел к фельдмаршалу. Обстановка на левобережье была хуже не куда, шведы успешно отражали атаки, и там требовалась помощь. Шереметьев послал драгун своего сына.

Шведы тринадцати часового боя не выдержали. Атаку русских, что совершена была на исходе последних сил, они не выдержали. Стрельба прекратилась, и заиграл, настойчиво барабан.

– Шамад [62] – проговорил Петр, опуская подзорную трубу, – шведы капитулировали, Виктория!

Двенадцатого октября из крепости прибыли парламентеры и в палатке у фельдмаршала Шереметева была подписана капитуляция.

Условия были гуманными. Видимо Борис Петрович все еще помнил, как поступили шведы под Нарвой, когда они отпустил Преображенский и семеновский полк. Посему он повелел, «под честное слово кавалера, которое он, слава богу, никогда не нарушал, даже перед турками, не говоря о христианах», разрешить беспрепятственный выход шведов из крепости. Коменданта же обязали провести краткий осмотр крепости, и зачертить план ее осады, с целью оправдания перед королем.

Тринадцатого октября победители вступили в крепость, а уже четырнадцатого шведы под барабанный бой с распущенными знаменами, личным оружием и четырьмя пушками сквозь проломы навсегда покинули остров.

IV

Тринадцатого октября под вечер, когда уже стало смеркаться, в Ладожскую крепость прискакал гонец от государя, и прямиком, не с кем не разговаривая, прямо в дом воеводы. Он отворил дверь горницы, где сидя за столом, взрослые мужи слушали маленького царевича. А тот делился впечатлениями от полетов (а именно так Алексей именовал подъем в небо на «Андларе»), что совершал почти каждый день, с того момента, как воздушный флот обосновался в цитадели. Скрипнувшая дверь, которую казалось, никогда не смазывали, заставила прекратить мальчишку говорить, и все как один взглянули на вошедшего человека. Тот снял треуголку, сделал поклон головой, представился. Затем вытащил из обшлага бумагу и, протянув воеводе, сказал: