Зоино золото - [22]

Отдав приказания денщику, он наклонился и поцеловал Зою в лоб.

— Веди себя хорошо, милая. И помни, что я сказал: ты нужна матери.

Ком стоял у нее в горле, она хотела было ответить, но отец уже шагал прочь. Последнее, что она видела — это его руку, машущую им над головами толпы. По крайней мере, она решила, что это его рука.

Страх закрался в ее сердце не сразу.

Уроки в Смольном стали короче. Было выделено время на изготовление кисетов и перевязочных материалов для Красного Креста. Каждый день девочки молились за благополучие солдат и победу. Час за часом над городом плыл звон колоколов.

Через три недели одна девочка пришла на уроки в черном траурном фартуке. Ее отца убили на фронте. Она сидела в конце класса и смотрела в пустоту, по ее лицу текли слезы.

Уроки немецкого прекратились. Их сменили уроки английского. Немецкие учителя исчезли, а девочки с фамилиями, похожими на немецкие, были подвергнуты остракизму. Остальные сочиняли жестокие песенки и заставляли несчастных выслушивать их. Даже город сменил имя, чтобы очиститься от немецкой грязи. Петербург стал Петроградом.

Учителя не отвечали на вопросы о войне. Газеты были под запретом. Все новости дети узнавали от навещавших их родственников: слухи о кровавых победах в Галиции и поражениях в Восточной Пруссии, где генерал Самсонов застрелился, потеряв двести тысяч человек за десять дней.

К декабрю черные фартуки появились в каждом классе, на каждом ряду. Из зарешеченных окон на верхнем этаже ученицы наблюдали за похоронными процессиями, бредущими к военному кладбищу. Дядя одной из девочек работал в Военном министерстве. Она слышала, как он говорил, что скоро они вынуждены будут призвать ополчение второго разряда, это значило, что в русской армии не останется никого с более чем недельной подготовкой. На фронте не хватает боеприпасов, в тылу черт-те что творится с транспортом, сказал он. Если бы не добровольцы князя Львова, мы бы уже проиграли войну.

А еще он сказал, что не меньше миллиона человек попали в плен или погибли.

Зоя вернулась домой на рождественские каникулы. Слуг было меньше, чем когда она уезжала: некоторые ушли на фронт, другие вернулись к семьям. Замены не нашлось. Зоя пыталась выполнить просьбу отца, но это оказалось непросто — матери целыми днями не было дома, она работала в женском комитете, собирала теплое белье для войск. Зоя пожертвовала лучшей куклой для сбора средств. Письма от отца приходили нерегулярно и иногда в неправильном порядке. Хуже всего было, когда они не приходили вообще.

Без балов и гостей дом стал тихим и пустым. Порой вечерами, когда никто не видел, Зоя надевала пальто, заматывалась шарфом и выскальзывала на улицу. Однажды она дошла до самого Невского проспекта. Побродила по большим универмагам, прокатилась на трамвае. До войны она и не мечтала о подобном нарушении всяческих правил. Но перед соблазном недозволенной свободы устоять было невозможно.

Повсюду были солдаты и матросы, некоторые на костылях, иные с руками на перевязи. Зоя слышала свист, когда шла мимо, хотя не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Перейдя Фонтанку, она увидела сержанта — красивого мужчину с ямочкой на подбородке и забинтованной головой, — он медленно шел по мостовой, опираясь на трость. Сержант поймал ее взгляд и спросил, не позволит ли барышня угостить ее, прежде чем он вернется на фронт.

— Прямо здесь, — сказал он, кивая на замерзшие окна подвального кабака. Изнутри доносились голоса и звуки аккордеона.

В глазах мужчины была печаль и одиночество.

Зоя разглядела знаки отличия на его лацканах.

— Мой отец служит в вашем полку, — сказала она, ничего не имея в виду. Но сержант немедленно выпрямился и похромал прочь.

Письмо пришло, когда они были в Павловске, почти через годе того дня, как они с Вовой видели автомобиль царя. Все лето они провели в ожидании вестей от отца или с фронта. Каждое утро Зоя сидела у ворот в ожидании почты, ее единственной компанией были насекомые и шелестящая высокая трава, а после обеда ехала на велосипеде в город, чтобы купить все газеты, какие только можно.

Газеты писали о продолжающихся сразу на двух фронтах тяжелых боях в Польше, о наступлении врага в Литве, об аресте генерала Сухомлинова и расследовании по подозрению в измене. Мощные крепости, которые, как утверждал Великий князь Сергей, остановят врага — Ковно, Гродно, Осовец, Ивангород — пали одна за другой. Стоя в очереди за газетой, Зоя слышала, как люди шепчутся о том, что двор полон сторонников немцев и шпионов, и что всему виной императрица — они называли ее «немка». По всей России шли антивоенные стачки и демонстрации.

Иногда люди в очереди неприязненно смотрели на нее. Гувернантка советовала Зое одеваться попроще, когда она отправляется по магазинам. Она говорила, что невежественные люди ищут, кого бы обвинить в том, что война до сих пор не выиграна, и что не время привлекать к себе внимание.

Кое-кто из проводивших лето в Павловске пытался вести обычную жизнь, как в мирное время. Пьес или концертов больше не устраивали, но они по-прежнему могли давать обеды и балы. Мать Зои посетила несколько, но вскоре перестала выходить, проводя вечера за письмами и фортепиано. Навестившей ее подруге она сказала, что некоторые люди считают, будто победу можно приблизить тостами за нее. Зоя была разочарована. Она любила танцевать. Когда танцуешь, забываешь обо всем.