Знать - [8]

Возьмем, к примеру, заместителя директора ИНЯДа по науке Варгашкина Кирилла Денисовича. Его отец, председатель профкома плиточного завода, ничего не жалел для сына. В детстве Кирилл учился плохо, но заводские маляры, штукатуры и плиточники каждые полгода облагораживали помещения школы, поэтому Кирюша заканчивал четверти без двоек. Отцовских сбережений хватило на четыре года электромеханического техникума, куда Варгашкин-младший поступил из лени — техникум находился через дорогу от дома. Последнее, что Кирилл выжал из родителей — квартира в новостройке. На этом вклады в развитие сына закончились. Новому времени понадобились новые профорги, а Денис Варгашкин был человеком старой закалки и быстро сломался в борьбе за место под кабинетной лампой.

Кириллу перемены пришлись по душе. Он устроился электриком в строительно-ремонтную бригаду, которую вскоре возглавил. В один прекрасный день (это не фигура речи, день и вправду был ничего себе) бригада Варгашкина получила заказ на ремонт системы энергосбережения. Деньги тогда имели ценность до утра, пока в валютных пунктах не изменились котировки. Обычно прижимистый и недобросовестный Кирилл Денисович выполнил работу в срок и качественно. Более того — себе взял по минимуму. Затем его бригада выполнила капитальный ремонт целого корпуса, благоустройство территории и ремонт фасада. Откуда у Варгашкина связи, материалы и рабочие, директор института не интересовался. Но то, что такой человек нужен в период безденежья, сомнений не возникало. Нужно было использовать талант коммерческого хищника. Свободной оказалась вакансия зама по науке — на такие деньги никто не шел. Кирилл Денисович к науке отношения не имел, но согласился.

И вот Варгашкин в добротном вельветовом костюме сидит у директора ИНЯДа и подсчитывает прибыль. Только гений мог предположить, что сдача котельной под склад дешевой одежды выйдет в плюс. Варгашкин возвращал вложенные в него деньги. Но родители — царствие им небесное — уже не радовались успехам сына.

Самой заветной мечтой Кирилла Денисовича оставалось место директора торгово-развлекательного центра или простого супермаркета.

— Итого — почти сто тысяч за май, — процыкал Варгашкин. «Двадцать» у него звучало, как «дзвадзать», а «тысяч» — как «тсысяч». — Предлагаю пятьдесят передать на ваше усмотрение, а пятьдесят — на подготовительные работы к зиме. Подрядчиков я нашел.

Директора ИНЯДа зовут Николай Вальтерович Бронский. Он руководил институтом, когда Варгашкин еще доил родителей на поход с девушкой в кафе. У Николая Вальтеровича тоже были своеобразные отношения с деньгами.

Они не любили друг друга.

Отец Николаса тоже не жалел денег на сына — жалеть было нечего. Беглый немецкий заключенный отсидел за укрывательство врагов Рейха на Родине и практически за то же — в стране-освободительнице. После амнистии работал часовщиком в доме быта. Немецкая порядочность не позволяла работать плохо, а постановка на учет в милиции — воровать. В школу Вальтер давал сыну бутерброды с морковкой. Маму Николас не помнил — она родила его, когда отец досиживал срок, и ушла к какому-то военному. Что такое деньги, мальчик не знал до поступления на физический факультет университета — там получал повышенную стипендию. Но слишком хорошо знал, что такое работа — без нее человек не стоит бутерброда с морковкой. Одновременно со степенью кандидата технических наук, Николай получил комнату в общежитии. Отец к тому времени умер, угол в коммунальной квартире отдали соседской семье. Пролетарии оказались государству ближе, чем сын бывшего врага народа, да еще и интеллигент.

Общежитие мешало заниматься, подсовывая соблазны, как умелый фокусник. Но девушки, вино и карты не давали такого наслаждения, как госпожа Физика. С ней Коля и повенчался.

Молодость Бронского выпала на счастливое время развития квантовой теории. ИНЯД считался святыней. На поклонение в загородный корпус приезжали ведущие ученые, правда, из стран очень ближнего и оттого дружественного зарубежья. Бронскому посчастливилось работать со светилами, потому он сам стал значимой фигурой в «квантовом» сообществе.

Когда настали трудные времена, кандидатур на место директора института, кроме Бронского, не нашлось. Все разъехались по планете, не желая прозябать в холодных квартирах на мизерную зарплату. Должность не испугала, к тому же Николай по-прежнему занимался разработкой управляемого термоядерного процесса. Под испытания выделил сам себе лабораторию в подвале. Казалось бы — мечта идиота, но появились вездесущие и неумолимые враги — планы, отчеты, протоколы и прочая канцелярская нечисть. Она уничтожалась не святой водой — только личной подписью. Битву с макулатурой Николай Вальтерович всякий раз откладывал, но под натиском бухгалтерии все-таки выходил на ристалище с пером в одной руке и печатью в другой.

«Я — неправильный немец, — шутил он сам о себе, — не люблю порядок. Да и может ли быть правильным немец в неправильной стране?».

— Вот что, mein Freund, — ответил Бронский Варгашкину, добивая стопку приказов, — с этими деньгами мы поступим иначе.