Знание-сила, 2007 № 04 (958) - [28]
Петр Швайтцер,
Евгений Головко
Шутки памяти
Историческая память, как выясняется, не только сложно устроена, но и капризна: зависит от многих «привходящих факторов».
Над ее загадками бьются историки и психологи.
Вот еще такая загадка: как случайно обнаружили два антрополога, американский и российский, на одном берегу Берингова пролива из поколения в поколение передаются рассказы о былых сражениях, а на другом берегу участники тех же сражений их просто отрицают. Долго ли мы сами будем хранить и передавать дальше память о событиях, в которых участвовали наши деды и прадеды?
В 1993 — 1997 годах авторы этой статьи работали в нескольких поселках Чукотки и Аляски, где собирали рассказы о связях между разными этническими группами, живущими по обе стороны Берингова пролива. Мы и не предполагали, что воспоминания о вооруженных конфликтах могут занять сколько-нибудь существенное место в наших материалах. Но в 1994 году в поселке Теллер, на Аляске, первый же встреченный на улице молодой человек, которого мы остановили, чтобы спросить дорогу, узнав, что нас интересуют воспоминания о связях с Чукоткой, немедленно указал нам на две близлежащие сопки. Последовал выразительный рассказ о том, что эти сопки служили наблюдательными пунктами, откуда местные жители следили за приближением «сибирцев». Там же располагались укрытия, в которых можно было переждать очередное нападение врагов. В окрестностях сопок заранее делались тайники, в которых запасались провизия, одежда, оружие.
И в другом аляскинском прибрежном поселке на мысе Принца Уэльского большинство местных жителей независимо от пола и возраста с готовностью рассказывали о тайниках, в которых хранились мясо и оружие, о пещерах чуть в стороне от поселка, в которых прятались местные эскимосы во время набегов с Чукотки. «Сибирцы» (то есть чукчи и науканские эскимосы) убивали мужчин, разрушали ямы и пещеры, в которых хранились запасы, похищали еду и утварь, увозили с собой детей и женщин. Похоже, рассказы о нападениях с противоположного берега пролива составляют очень важную часть общей для аляскинского побережья исторической памяти.
Когда на следующий год мы попытались расспрашивать о набегах на Аляску в поселках на чукотской стороне пролива, то потерпели полную неудачу: выяснилось — здесь об этом не говорят. Сомнения — спрашиваем не тех людей, неправильно формулируем вопросы и т.п. — быстро развеялись. Ни в одном поселке, ни один наш собеседник независимо от пола и возраста не рассказал ничего, что хоть как-то соответствовало бы записанному на Аляске. Современные жители поселков на чукотской стороне пролива категорически отрицают факт вооруженных столкновений вообще. По их словам, ни их предки, ни аляскинцы никогда не пересекали пролив с враждебными целями. Типичной реакцией было удивление: «Нападения на Аляску? Мы никогда ничего об этом не слышали. Мы с Аляской всегда жили в мире и дружбе».
Берингов пролив находится в северной части Тихого океана и разделяет континенты Евразии и Северной Америки в том месте, где они расположены друг к другу ближе всего. Тесные контакты привели к появлению сходных черт в сообществах на обеих сторонах пролива, хотя сообщества сохраняли свои особенности.
Восточные группы чукчей, о которых идет речь, разделяются на оленных и приморских. В ХХ веке различия в культуре были во многом заслонены различиями политическими — границей между США и Советским Союзом, который превратил естественное географическое разделение на два континента в противостояние различных политических и идеологических систем. Но вооруженные столкновения между жителями разных берегов Берингова пролива прекратились за два-четыре поколения до того, как родились наши самые старые собеседники. Нет ни одного свидетельства очевидцев о случаях вооруженных конфликтов в Беринговом проливе. Но существующий до сих пор стереотип миролюбивых эскимосских общностей не имеет ничего общего с исторической реальностью. На основании археологических находок в регионе можно с уверенностью утверждать, что активные военные действия велись, а военная технология развивалась за несколько веков до первых прямых или косвенных контактов с русскими.
Так почему все-таки люди на противоположных сторонах Берингова пролива по-разному помнят (не помнят) о вооруженных столкновениях?
Можно попытаться провести «историческую реконструкцию», чтобы выяснить, «как было на самом деле». Но тут к проблеме более чем скудных исторических свидетельств добавляется еще одна: как «примирить» противоречащие друг другу утверждения, когда одна сторона говорит о жестоких столкновениях, а другая категорически это отрицает?
Петропавловский порт на Камчатке. Акварель 1803 —1806 г.
Этнографический вариант Итоговой карты Первой Камчатской экспедиции В. Беринга. Между 1730 и 1753 гг.
Ритуальный мяч. Чукотка. Конец XIX века
Денежный знак (марка) РоссийскоАмериканской компании. Середина XIX века
Хорошо бы сначала понять, каким образом возникает и передается память о конкретном событии.
В этом регионе память тесно связана с ландшафтом. Топонимы — не просто ярлыки, они сложным образом соотносятся с событиями, персоналиями и группами людей. Важные события — такие, как вооруженные столкновения, — не просто хранятся в памяти как некие абстрактные события прошлого, но обязательно привязаны к месту, где они происходили.
