Знание-сила, 2006 № 10 (952) - [6]

Борис Жуков

Небывалая гармония

И в общественном сознании, и в средствах массовой информации бытует такой стереотип: проблемы экологии — примета и оборотная сторона промышленной цивилизации. До того как на нашей планете задымили трубы заводов и поехали самодвижущиеся экипажи, никаких проблем с окружающей средой не было: воздух был чистым, реки — полноводными, леса — бескрайними. А люди жили в гармонии с природой, не нанося ей никакого ущерба и не лишаясь общения с ней в собственноручно созданных каменных лабиринтах.

Они ели чистую, собственноручно выращенную или добытую пищу без пестицидов и минеральных удобрений; их быт наполняли изделия только из натуральных материалов: дерева, камня, глины, металла, кожи, растительных волокон. И для того чтобы преодолеть нынешний глобальный экологический кризис, нужно вернуться в этот золотой век, отказавшись от коварных даров цивилизации. Дело не ограничивается одними только ностальгическими вздохами: именно на таких представлениях основаны модное ныне «органическое» сельское хозяйство (не использующее химикатов, кормовых добавок, генно-модифицированных организмов и т. д.) и постепенно входящие в моду экопоселения.

Между тем оснований для подобной картины мира, строго говоря, нет решительно никаких. Если палеолитического человека мы еще можем считать находящимся в равновесии с окружающей средой (или, по крайней мере, не можем доказать обратного — хотя многие специалисты сомневаются в устойчивости его хозяйства), то все традиционные цивилизации относились к окружающей среде, пожалуй, даже хуже, чем современная индустриальная. Если для последней природа — источник ресурсов, емкость для отходов и поле для экспансии, то для всех без исключения земледельческих культур она была еще и враждебной силой, натиск которой на освоенное пространство необходимо постоянно отражать (об этом несколько лет назад подробно писал в «3-С» антрополог Кирилл Ефремов). Это отношение не миновало и русскую цивилизацию: хотя крестьянин нечерноземной России получал от естественных экосистем — леса и воды — почти столько же, сколько с поля и огорода (а в Сибири и на европейском Севере порой даже больше), они оставались для него враждебной территорией, «диким полем», лишенным всякого смысла и ценности. «Москва — современный город, какие в нем могут быть леса?!» — удивился несколько лет назад один из руководителей Московского правительства, когда его пригласили на совещание по проблемам городских лесов.

А как же чистые реки и бескрайние леса? Они и в самом деле были, но лишь потому, что людей было очень мало. Всего сто лет назад на Земле жило вчетверо меньше представителей вида Homo sapiens, чем живет сейчас. В империи Екатерины II проживали около 36 млн. человек — сегодня на той же территории живет более 200 млн. Обжитое пространство со всеми полями и сенокосами совсем недавно представляло собой сеть островов и островков в океане нетронутой природы. Забирая природные ресурсы без счета и сбрасывая в окружающую среду все отходы своей жизнедеятельности, малочисленное человечество было бессильно создать серьезную угрозу биосфере.

Впрочем, в наиболее освоенных и многолюдных регионах хозяйственная деятельность человека оказывала разрушительное воздействие уже тогда. Еще до всякой промышленной революции деревянная соха на маломощной конной или бычьей тяге стерла с лица Земли целую климатическую зону — евразийскую степь, а идиллические козочки аркадских пастушков сожрали, не поперхнувшись, леса Балкан и Малой Азии. И тура с тарпаном истребил не кто-нибудь, а люди того самого «золотого века». Причем нс азартные и кровожадные охотники, а мирные землепашцы, редко евшие мясо и часто не владевшие никаким оружием — зато успешно разрушавшие среду обитания диких европейских копытных.

Речь, разумеется, не о том, чтобы задним число предъявить нашим предкам какие бы го ни было претензии. Просто необходимо осознать: главная причина усиливающегося давления человека на биосферу — не индустриальные технологии и не рыночная экономика, а неограниченный рост численности самих людей. И отказ от современных технологий не только не остановит и даже не замедлит разрушения биосферы, но напротив — ускорит его. Расхваливая достоинства того же «органического» земледелия, его сторонники нс любят упоминать о том, что продуктивность любой культуры при такой системе в несколько раз ниже, чем в химизированном технологичном хозяйстве. Следовательно, для производства того же количества продовольствия потребуется во столько же раз больше посевных площадей, чем нужно сейчас. А взять их можно только у естественных экосистем. В свете этого неудивительно, что наибольшая скорость деградации и прямого уничтожения естественных ландшафтов наблюдается сегодня в странах Черной Африки — в том числе и в тех их районах, где нет вообще никакой промышленности и куда не простираются интересы транснациональных корпораций. Зато там есть традиционное сельское хозяйство, основанное на ручном труде, низкопродуктивных местных сортах и породах и совершенно свободное от всякой химии и биотехнологии. А еще там есть стремительно растущее население, которому надо чем- то питаться.