В декабре 627 года Ираклий нанесет персам столь же скрушительное поражение у Ниневии — и могущество Сасанидов в Иране рухнет в одночасье, как рухнуло могущество Ахеменидов под ударом македонцев. Возмущенная персидская знать тут же свергнет и убьет невезучего Хосрова II; на трон возведут ничтожного Кавада К, а реальным владыкой страны станет воевода Шахрвараз. У него сразу появится уйма соперников — как появились они у победоносного Бахрама Чубина. Но теперь не найдется сторонней силы, готовой возвести на трон Ирана очередного компромиссного царя. Последний царь-Сасан ид малолетний Иездигерд III прячется где-то в гареме обреченного Хосрова, не мечтая о царском венце, который со временем раздавит его некрепкую голову...
Но почему победоносный Ираклий не возмечтал повторить карьеру Александра Македонского после своей победы над Хосровом? Вероятно, потому, что хорошо знал силу и слабости своей армии. Лучшую ее часть составляют тюрки, а им ни к чему заменять ослабевший Иран мшучей Византией! Воины-ромеи готовы защищать отечество до последней стрелы в колчане; но идти на край света, оставив позади родину и семьи, они не намерены. Если бы не 20 лет войны, одинаково изнурившей персов и ромеев! Но это — пустые сожаления. Создать армию, подобную македонской, удается не в каждой стране и не в каждый век; и нельзя предугадать, кому и где это удастся в следующий раз.
В 627 году зародыш такой армии уже присутствует в Медине — в лице трехтысячного ополчения мусульман, отразившего натиск курайшитов из Мекки. Но только сам Мухаммед верит в неисчерпаемую силу создаваемого им народа-войска. Если бы кто- то предсказал воеводе мекканцев Халиду, что через два года он примет ислам, перейдя на сторону победителя, он, пожалуй, допустил бы такую возможность. Услышав, что через восемь лет он во главе мусульман покорит Дамаск, Халид наверняка усомнился бы. А что его друг Амар отвоюет у ромеев Египет и возведет тихого хитреца Муавию на трон великой исламской державы — этому домыслу Халид ни за что не поверил бы. А как отнесся бы к таким предсказаниям Ираклий?
За битого — двух небитых дают; Ираклий был бит много раз, прежде чем научился побеждать персов своими и чужими силами. Единожды пережив триумфальное шествие персов по восточным владениям Византии, он, конечно, допускал возможность повторения таких "чудес" в разоренной стране. И потому старался (вместе с патриархом Сергием) возродить духовное единство ромеев перед лицом восточных иноверцев. Но как это сделать, никого не обижая?
Если предоставить свободу вероисповедания восточным еретикам (монофизитам и несторианам), то православное духовенство проклянет базилевса-отступника. Если позволить православным епископам перевоспитывать еретиков, как они это делают (давно и безуспешно), то Сирия и Египет опять без сопротивления отдадутся очередному захватчику. Какова золотая середина между этими крайностями?
Через десять лет после победы над Ираном Сергию и Ираклию покажется, что они нашли такую середину в форме "монофелии" — учения о единой воле Христа, примиряющей обе его конфликтующие сущности. Эту новую модель (точнее — новую ересь) правители Константинополя предложат всем своим подданным в качестве государственной идеологии. Сама схема не плоха — не хуже привычного православия или монофизии. Но государство, предлагающее эту схему, большинство подданных считает грабительским!
Оттого монофелия не сплотила разномыслящих ромеев в прочный консорций — сборище людей одной судьбы. Если бы ненасильственная проповедь монофелии (как общего "запасного варианта" для православных и еретиков) продлилась в течение хотя бы одного поколения, она имела бы шанс закрепиться в народной культуре ромеев. Но Сергий умер в год объявления монофелии, а Ираклий — тремя годами позже. Все это происходило на фоне триумфального шествия небольших исламских армий по истощенным войной землям Византии. Вскоре все те, кому была адресована монофелия, превратились из подданных Империи в подданных Халифата, и последняя реформа Ираклия перестала быть актуальной...
Эдуард Вирапян
Русские уроки Египта
Г.А. Белове, ГЛ Шерково.
Русские в стране пирамид.
М.: Алетейа, 2003
У русского человека, имеющего возможность путешествовать, в прежние времена, кроме Франции и Италии, было еще одно место, где он мог "отвести душу", — Египет. Правда, ехал он туда совсем не за тем, за чем ехал в Европу, но путешествие есть путешествие, и чем более оно представляется опасным, тем больше притягивает к себе. Русские путешествия в Египет в каком-то смысле были из таких.
Время, описанное в книге, относится к позапрошлому веку и до него, включая первые контакты Египта с иными цивилизациями морским путем. Работа прежде всего интересна тем, что русские путешественники по Египту успели застать его еще не в такой степени разрушенным и разграбленным; они описали, перерисовали и перевели многое из того, чего теперь нет. Тур Хейердал как-то подытожил, что "из Египта не успели унести только пирамиды", и в какой-то степени это правда.
Первые контакты русских с египтянами нелегко установить, зато авторы описывают, когда впервые там появились скифы. Другое дело — более поздние времена, они начинаются с Василия Гагарина из Казани, он плыл по Нилу в 1636 году. После него мы находим там инока из Киева Василия Барского, он двадцать четыре года скитался по свету, написал книгу "Путешествия к святым местам": "Сии громады, именуемы обелисками, устроены древними царями египетскими и ныне, пребывая нерушимы, возвещают их тщеславие". Сведениями, доставленными Барским, в первую очередь воспользовались русские купцы, они наладили торговые отношения с Египтом; информация оттуда в Россию еще долгие годы поступала из их рук, пока туда не стали отправляться первые русские ученые и путешественники.
