Знание-сила, 2000 № 07 (877) - [25]
Между прочим, почти все данные о содержании С02 в атмосфере получены в одной геофизической обсерватории – на Гавайях. Она расположена рядом с кратером громадного вулкана Мауна-Лоа. А вулкан выделяет углекислый газ. Плюс рядом с обсерваторией – стоянка туристских автобусов, непрерывно подъезжают туристы, а ведь водители автобусов, пока туристы обозревают вулкан, двигателей, естественно, не выключают. Да к тому же неподалеку еще один вулкан, Килауэа, самый активный на нашей планете, с озером постоянно кипящей лавы! Поэтому для меня сомнительно, есть ли вообще достоверные данные, которые доказывали бы непрерывный и все ускоряющийся рост содержания С02 в атмосфере.
Зато достоверные данные имеются по температуре воздуха. Но ведь мало иметь похожий на пилу многолетний ряд данных, их надо понять, уложить в какую-то систему. А при их анализе не учитывают цикличность процессов – их просто усредняют. Между тем имеется солнечный И-летний цикл, лунный, длительностью 19,6 лет, есть вековой, есть прецессионный – 23 тысячи лет. И вполне возможно, что наблюдаемое теперь потепление – просто часть многолетнего колебания, синусоиды, и через какое- то время наступит закономерное похолодание. Во всяком случае, надежные многолетние данные по Баренцеву морю и Северному Ледовитому океану говорят не о потеплении, а скорее о небольшом и медленном похолодании.
Третья граница – это дно океана. Больше всего видов живых существ, больше всего биоразнообразие в океане – на коралловых рифах. Это понятно – там и условия обитания очень разнообразны. Но оказалось, что очень много разных видов живых существ и на глубоководном дне океанов. Казалось бы, дно океана однородно, и высокому разнообразию там взяться неоткуда Однако – не так. Когда начали тщательно, не «налетом» изучать ситуацию, обнаружились на больших глубинах и сильные придонные течения, и «глубинные штормы», и оползни.
Словом, на любых глубинах условия непостоянны, меняются достаточно быстро, и появляется своего рода «мозаика» разных условий обитания. Такая мозаика – исходное условие для возникновения биоразнообразия. Вот пример: умер кит либо тюлень, упал на дно, и туг же к новоявленному источнику пищи начинают мчаться рачки, потом плывут рыбы, ползут черви. Вся органика быстро съедается, остаются кости, но они пропитаны жиром и гниют, выделяют сероводород. Значит, появляются бактерии, окисляющие сероводород, и животные, питающиеся этими бактериями. И десятки лет вокруг китового скелета идет совершенно особая жизнь. Вот еще источник мозаики – унес ураган кусок дерева, он пропитался водой и потонул. Тут же появляются моллюски-древоточцы. Лет на 20 им есть занятие. Значит, в воде над дном постоянно имеется какой-то запас личинок разных животных, которые ждут – не отыщется ли вдруг какое-нибудь хорошее место, чтобы осесть на дно и вырасти во взрослого моллюска или червя.
В 1977 году в океанологии было сделано большое открытие – глубоководные гидротермальные излияния. В разломах океанского дна из трещин выходит горячая вода, иногда белая или черная (когда при охлаждении выпадают в осадок растворенные соли и образуют высоченные «каминные трубы»), а иногда и неокрашенная (если попрохладнее), и вокруг этих столбов горячей воды образуются гигантские скопления животных с такой биомассой, какой нет даже на мидиевых банках. Плотность населения на этих крохотных участках в тысячи раз превосходит обычную для океанского дна. Водичка изливается не просто горячая – ее температура от 350 до 460‘С. Давление на больших глубинах огромное (на глубине 1 километра – 100 атмосфер), так что там водичка не кипит. Прямо в жерлах подводных гейзеров живут бактерии, для которых 100 С – уже прохладно. А животные или питаются этими бактериями, или выращивают их внутри своего тела. Многие из них крупные, мясистые, с красной кровью. Есть черви, которые живут на наружных стенках «каминных труб», – температура на уровне их голов 20-25°С, а у хвоста – около 100°С. Причем червь несколько секунд может крутиться там, где аж 105е С. Креветок там столько, что не видно воды* Креветки питаются окисляющими сероводород бактериями, которые живут на их теле и внутри их тела. Бактерий нужно обеспечить сероводородом, а чуть вдали от жерла, в прохладной кислородной зоне, он быстро окисляется, так что креветкам приходится лезть в горячую зону. И вот у них у всех или лапы обожжены, или в панцире дырка.
Другие, несчастные, промахнулись и сварились – падают вниз на радость крабам. А что делать: кушать-то хочется…
Вся эта живность существует на самой границе сероводорода и кислорода и живет за счет окисления сульфид-иона, восстановленной серы. Задача – извлечь ион серы из воды и доставить его неокисленным «к столу» бактериям, которые живут в их организме.
Водичка эта – не просто вода, а жидкая руда, раствор сульфидов железа, меди, цинка, кадмия, ртути и прочей жутко ядовитой для нас с вами дряни с концентрацией, на два-три порядка большей, чем в обычной воде. Даже золото есть – «ураганные концентрации» по меркам геологов! В этой «руде» и живут звери, никакого вреда от того не испытывая. Жизнь вообще довольно умело приспосабливается. В том числе и к человеку. Уже открыты бактерии, которые живут в атомных реакторах, причем в первом контуре охлаждения. Вообще на планете Земля есть только два крохотных участка, где действительно никто не живет. Это несколько маленьких глубоководных впадин в Красном море, где под толщей обычной воды в 2000- 2200 метров залегают «озера» глубиной 200-300 метров с температурой до 56°С и концентрацией солей до 27%. Плотность этого рассола такова, что наш глубоководный аппарат «Пайсис», пытавшийся «с ходу», с разгона проникнуть в такое озеро, отскочил от границы морской воды и рассола, как мячик. Да в одном из оазисов Антарктиды есть несколько озерков меньше квадратного километра, не замерзающих ни при каком морозе, потому что в них вместо воды – концентрированный раствор хлорида и сульфата кальция. А так ко всему жизнь может приспособиться, было бы достаточно времени!
