Лев ГУДКОВ, социолог
– Над чем работаете?
Десять лет во Всероссийском Центре изучения общественного мнения (ВЦИОМе) мы пытаемся понять, как устроен такой странный феномен: homo soveticus, советский человек. Время от времени пишем об этом книги. Сейчас завершили разработку новой анкеты, скоро начнем опросы по ней, это будет уже третье исследование на все ту же тему.
Где берем советского человека, когда уже и страны такой – Советского Союза – давно нет? Страны нет, а люди все те же. Люди почти не меняются. Это в самом начале исследования, на рубеже восьмидесятых-девяностых, у меня были иллюзии: все вокруг меняется, и люди меняются: они на глазах будут становиться все свободнее, самостоятельнее, ну и так далее.- Иллюзии кончились, и я уже знаю, что в основном все остались такими же, как были, и отвечать будут примерно так же…
Под вздымающиеся каждую весну и каждую осень крики о гибели страны и народа караван идет. Число недовольных всем на свете: властями, экономической ситуацией, собственной жизнью – велико, но практически неизменно все эти десять лет. В восьмидесятых было больше поводов для недовольства: пустые прилавки, пустые бумажки на счетах в сберкассах – на них нечего купить… Теперь вот, говорят, зарплату не выплачивают месяцами, чуть ли не годами – безобразие, конечно, но как же люди выживают без нее? Значит, есть источники доходов, иначе концы с концами не сходятся…
А стратегия выживания все та же, что и в советские времена, стратегия в основном пассивная: приспособиться, снизить потребности, уклониться, продержаться на плодах собственного участка. Только молодые стали активнее. Они несколько иначе смотрят на мир и на себя.
Полагаю, что недовольство жизнью, этот хронический пессимизм, связан не с конкретной экономической или, тем более, политической ситуацией, а с вещами более глубокими: с национальным характером, с восприятием самих себя.
Перемены в настроениях людей, в их поведении за эти десять лет действительно ничтожны. Разве что небольшие колебания: рост ксенофобии в 1995 году, ее падение к 1997-1998 годам. Немного растет дифференцированность, размывается середина: отчетливее становятся ксенофобы и радикалы, отчетливее на другом полюсе люди терпимые. Терпимых больше, намного больше. Преобладание терпимости и дает ощущение стабильности. Люди не хотят никаких потрясений ни слева, ни справа.
Почему же все-таки механизмы консервации у нас оказываются столь мощными, что реформы практически не начинались, что старое разрушается, а новые структуры никак не появятся? Почему из всех возможных механизмов социальных перемен работает только один, самый примитивный: от поколения к поколению?
Ответы лежат не в области политики или экономики, тут затронуты более фундаментальные веши. Боюсь, найти эти ответы нам будет не легко.
ГИПОТЕЗЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
Григорий Зеленко
«Мы с тобой разной крови – ты и я?»
Генетическое оружие: есть поводы для вопросов
«Поскреби француза, и найдешь следы негритянской крови» – утверждала в свое время гитлеровская пропаганда. Утверждала, впрочем, по злому и невежественному умыслу. На самом деле – «поскреби» француза, и найдешь заметный след кельтской крови (галльской, недаром и страна тогда именовалась Галлией), латинской (римляне) и германской (франки, откуда и ее современное название), а также многих и многих иных племен.
Великий французский географ Элизе Реклю писал: «Рожденные от бесконечного смешения рас, в десять раз большего, чем предполагают, имея белых, черных и желтых предков, французы совсем непохожи между собой».
А древние славяне? На юге, в кругу полян и соседних племен, очень велик был вклад иранской крови. На севере и северо-востоке – угро-финской.
А германцы в начале «темных» веков» после падения античного мира? На западе они сливали свою кровь с кельтами, а на востоке – со славянами.
К чему эти замечания? К разговору о генетическом оружии.
«В ближайшее десятилетие может быть создано генетическое оружие массового уничтожения. Быстро прогрессируюшее развитие генетики способно уже в ближайшие годы стать причиной проведения невиданных по масштабу этнических чисток».
Так на страницах газеты «Московские новости» Ефим Барбан пересказывает выводы из отчета Британской медицинской ассоциации (БМА). БМА обращает внимание мировой общественности на два важных обстоятельства. Первое: работы по новым молекулярным биотехнологиям ведутся ныне в сотнях лабораторий и во многих из них – под строгим секретом. Второе: Конвенция о запрещении разработок производства и накопления запасов бактериологического и токсического оружия от 1972 года не предполагает механизма проверки исполнения ее положений. Как сообщает Ефим Барбан, на прошедших 4 января в Женеве переговорах по разоружению Великобритания выступила с инициативой дополнить Конвенцию механизмом проверки ее выполнения.
