Знание-сила, 1998 № 06 (852) - [29]
• И. Н.Яницкий в лаборатории
Здесь «научный сад купца Аршинова», как я для себя назвал это раритетное место на углу Старомонетного переулка и Большой Ордынки. Целый куст академических и отраслевых институтов (геологии, географии, литосферы, физики атмосферы, почвенный) разместился в старомосковском квартал ьчике только потому, что еще в 1872 году крестьянский сын Василий Аршинов из села Починки Саранского уезда пришел семнадцатилетним холоком в Москву за счастьем. Став торговцем-суконщиком и крупным фабрикантом, Василий уже Федорович построил здесь, в своей усадьбе, в углу сада, целый научно-исследовательский институт для изучения горных пород и минералов. Подарок сыну, Владимиру Аршинову, выпускнику Московского университета 1903 года по кафедре минералогии, руководимой В.И. Вернадским.
Двухэтажное здание, увенчанное башенкой обсерватории, с первоклассным по тому времени лабораторным оборудованием, закупленным в Германии, с богатой научной библиотекой, спроектировано известным архитектором Ф.О.Шехтелем. В 1910 году, когда стали выходить труды Петрографического института «Литогеа», это было единственное в России частное научно-исследовательское учреждение, учредителями которого были зарегистрированы Владимир Васильевич и Василий Федорович Аршиновы. Отсюда снаряжались экспедиции на Урал и Кавказ, в Крым и Сибирь задолго до революции. А после нее Аршиновы вполне добровольно передали институт в собственность государства, о чем гласит специальный декрет «О национализации Петрографического института» от 1 октября 1918 года, подписанный Лениным и Бонч-Бруевичем. Впоследствии институт приобрел свое ныне существующее имя — Всесоюзный научно-исследовательский институт минерального сырья (ВИМС) и оброс целым кварталом институтов-соседей.
Таков скромный домик над нами, совсем незаметный на нынешней Большой Ордынке среди мощных панельно-безликих современных институтских корпусов.
С середины сороковых годов ВИМС, уже отличившийся геологоразведкой у горы Магнитной, открытием многих месторождений металлов и рудников на карте страны, созданием во многих городах филиалов, отпочковавшихся в самостоятельные институты, надолго исчез из научно-общественного оборота. Ни вывески, ни упоминания в открытой печати, ни следа и ни звука. Посвященные поймут с полуслова: некогда скромный аршиновский институт стал участником отечественного атомного проекта. Поиски урана и создание сырьевой базы. Отсюда направлялись экспедиции в Фергану и на Аллан, здесь обосновывались проекты уранодобываюших рудников и горнообогатительных комбинатов Ленинабада, Навои, Степногорска. (К слову: вся эта уникальная урановая центральноазиатская база после раздела Союза благополучно ушла в самостоятельное плавание, и теперь России надо искать уран снова.)
Одним из методов урановой разведки стала гелиеметрия. То есть измерение потоков гелия, восходящих из глубинных пластов Земли. Может, стоит напомнить: гелий - инертный газ. названный «солнечным», потому что впервые был обнаружен в спектре светила. Потом оказалось, что в материи Вселенной он занимает второе место после водорода, составляя 23 процента всей космической массы. Земля, как и вся Вселенная, «пузырится» гелием, и почему бы не попробовать его как стрелку радиоактивных пород?
Попробовали, создав для этого в ВИМСе гелиеметрическую лабораторию. Кандидат геолого-минералогических наук Игорь Яницкий — ее заведующий. И, естественно, большой патриот гелия. Потому что, и он это повторяет неустанно, изучению гелиевых потоков из глубин к поверхности огромное значение придавал еще Вернадский. Как универсальному ключу к познанию землестроения.
Много историй можно рассказать о гелиевой разведке урана. Не меньше — о гелиевом индикаторе землетрясений, когда его попробовали в комплексе сейсмопрогнозов. Не везде надежды на «гелиевый ключ» в прикладном смысле оправдались. Например, прогноз землетрясений оказался вообще не по зубам пока еще никаким методам. Но Вернадский оказался нрав в главном: гелиеметрия обернулась универсальным средством познания на стыке многих проблем и направлений. Речь идет о фундаментальных открытиях в области строения нашей планеты и ее энергетического содержания.
Открытия, надо сказать, ершистые. Идущие вразрез со школьными учебниками и академической моделью, которую почтительно называют «шмидтовской». Яницкий не без язвительности величает эту устоявшуюся и устаревшую модель «Земля плоская». Это, как заучили мы, устоявшееся и энергетически мертвое тело с железоникелевым ядром и, главное, — монолитным панцирем коры. Официально утвержденная геологической наукой и господствующая в инженерной геологии «Карта активных разломов» демонстрирует огромные площади непроницаемых платформ, лишь окантованные разломами по выдающимся горным хребтам.
Но гелиевая съемка оказалась тем рентгеном, который высветил совершенно иную картину. Оказалось, что никаким монолитом огромных полей и не пахнет, что земная кора даже на платформах имеет структуру колотого льда, где щели и полыньи между «льдинами» в лучшем случае прикрыты тонкой ледяной корочкой.
