Знание-сила, 1998 № 03 (849) - [22]

Она не пытается опровергнуть открытия Сперри. Она стремится показать, как и почему те или иные научные открытия попадают в сферу напряженного общественного внимания. Как и почему одни попадают в мясорубку моды и выходят из нее в виде полуграмотного сенсационного фарша, а другие, напротив, в эту мясорубку не попадают, «не удостаиваются»? Дело, говорит она, не в самих открытиях, а.. в том, какой общественной, социальной, интеллектуальной функцией они скрыто наделяются нами самими. Модным становится то, что подспудно связано с общественными настроениями, интеллектуальными традициями, явными или тайными предрассудками и моральными предпочтениями, издревле присущими нашему обществу.

Наука, конечно, стремится к объективной истине, но даже ученые не свободны от индивидуальных, культурных и философских предпочтений. Корни истории с «двойным мозгом» восходят еще к предпочтениям «национального» толка, а именно — к антиклерикализму французских мыслителей XVII века, которые энергично стремились ниспровергнуть религиозные догмы о «мозге как вместилище души» и низвести эти спиритуальные претензии к чистой физиологии и химии. Существенную роль сыграл также «мужской шовинизм» — в том смысле, что мужская половина человечества рассматривалась как норма, отталкиваясь от которой следует измерять все «отклонения». Но попытки разделения мозга по функциям диктовались не только этими неосознанными представлениями. На них повлияли также укорененные представления о пространстве (столь же неосознанные предпочтения «переднего» «заднему»), равно как и представления расовые (предпочтение «светлого» «темному»). Все «светлое», «прогрессивное», «истинно человеческое» должно поэтому содержаться «впереди», то есть в передних долях мозга; все «темное», «дикарское», «варварское» — «сзади», во мраке задних долей.

Вот почему французский исследователь Пьер Гратиоле делил человечество по признаку развития тех или иных мозговых долей — на «фронтальные расы» (европейцев), «промежуточные расы» (монголоидов) и «заднемозговые расы» (естественно, негров). Однако такие «бинарные оппозиции» могут быть не только «задне-передними», но и «право-левыми». С тех самых пор, как было открыто, что наш мозг является билатеральным, состоящим из правого и левого полушарий, не прекращались попытки приписать «светлое», «человеческое» одной его стороне, а «темное», «звериное» — другой. Именно это неосознанное стремление лежало в основе таких популярных литературных мотивов, как сюжет знаменитого стивенсоновского «Доктора Джекиля и мистера Хайда» с его двойной — расщепленной на добрую и злобную, человеческую и звериную, Божественную и сатанинскую — личностью. В сущности, ученые XIX века пытались всего лишь выразить в биологических терминах древнее представление о том, что человек состоит из антагонистических противоположностей. Из сил Хаоса, управляемых силами Духа. Из подсознания, над которым возвышается на своем троне сознание. На этом пути экспериментальная нейрология зачастую превращалась в метафорическую политологию. Английский физиолог Маршалл Холл сравнивал мозг с монархом, восседающим в церебруме и принимающим «послов», каковыми являются сигналы нервных окончаний. Знаменитый создатель френологии Франц-Йозеф Галль связывал моральные и интеллектуальные черты личности с теми или иными завитушками мозга, отражающимися в строении черепа. Немецкий философ Ланге описывал мозг как «парламент маленьких человечков». Галль тоже не чурался этой метафоры. Каждая функция мозга, утверждал он, одинаково подведомственна обоим полушариям, и поэтому мозг в целом напоминает «двухпалатный парламент».

Нормальный мозг работает абсолютно симметрично, упорядоченно, «конституционно»; всякое нарушение такой гармонии — это «бунт», отклонение от нормы, безумие. Первый серьезный перенос френологических идей на нейрологическую почву осуществил французский нейроанатом Поль Брока. Он не просто принял как данное, что различные «завитушки» извилин соответствуют различным мозговым функциям, но попытался на деле связать те или иные участки мозга с теми или иными функциями. Изучая людей, утративших речь в результате травматических повреждений мозга, он сумел установить, что способность к артикулированной речи локализована в третьей фронтальной конволюции левого мозгового полушария. Продолжая эти исследования, он выдвинул гипотезу, что передняя лобная доля левого полушария развивалась в ходе эволюции быстрее, чем передняя лобная доля правого, и потому перехватила у него все интеллектуальные и моторные функции. «Большинство людей являются естественными «левомозговиками» и «праворучниками», провозгласил он в 1865 году.

В действительности он хотел всего лишь констатировать обнаруженную им асимметрию человеческого мозга. Но поскольку наше мышление склонно упорядочивать все факты в определенной иерархии, утверждения Брока были тут же переосмыслены в том духе, что левое полушарие «главнее» правого. Ведь оно заведует «интеллектом», а что может быть «выше» и «главнее», чем интеллект?!

Теория Брока породила целый ряд социальных и даже политических спекуляций. Утверждалось, что чем выше развит данный биологический вид (отдельная раса или даже пол), тем асимметричнее у него мозг. Асимметрия мозга — ключ к определению превосходства одних над другими. «Человек — самое асимметричное из всех животных, — провозглашал один автор, — и именно поэтому он и самое высшее из них». «Женщины и низшие расы более «симметричны» в своих мозговых полушариях, чем белые мужчины», — провозглашал другой. Сам Брока однажды обмолвился, что «асимметрия мозга выражена у белых сильнее, чем у негров». Медицинская энциклопедия 1892 года писала, что «женские головы более симметричны, чем мужские». Французский антрополог (и создатель «психологии масс») Гюстав Ле-Бон считал, что мозг парижанки имеет больше сходства с мозгом гориллы, чем с мозгом мужчины. Интеллигентная женщина, говорил он, — это аномалия, вроде двухголовой гориллы.