Знание-сила, 1997 № 05 (839) - [24]

Не странно, что люди, «проходившие» дарвинизм в средней школе и запомнившие только, что «человек произошел от обезьяны», благосклонно воспринимают любые альтернативные версии — от библейских мифов до математических выкладок, доказывающих, что эволюция «по Дарвину» невозможна. Их укрепляет в сомнениях и то, что среди ниспровергателей дарвинизма были и есть биологи, которых трудно заподозрить в недостаточном знакомстве с предметом. Можно вспомнить академика Л. С. Берга, в начале нашего века создавшего теорию номогенеза, «эволюции на основе закономерностей», которую он противопоставлял теории Дарвина. Странно иное: за последние десятилетия число ниспровергателей скорее возросло, нежели уменьшилось. Сегодня их ар|ументы в основном те же, что и сто лет назад. Б частности, утверждается, что очевидная целесообразность строения и поведения живых организмов не могла возникнуть вследствие естественного отбора. Именно этот аргумент кажется наиболее убедительным многим.

Проблема целесообразности — основная тема книги Р. Докинза «Слепой часовщик». В этом и в следующем номерах журнала публикуются логически связанные отрывки из двух глав его новой книги. Однако и по малой части можно судить о целом.

Пример Докинза демонстрирует несостоятельность утверждения, что дарвинизм есть некий набор догм более чем столетней давности, приверженцы которых лишь повторяют и комментируют слова Основоположника. И в «Эгоистичном гене», и в «Слепом часовщике» Докинз выступает как убежденный дарвинист в том смысле, что он исходит из положений Дарвина, однако воспринимает их отнюдь не как догмы, но анализирует и развивает, широко привлекая данные современной науки.

Докинз — замечательный рассказчик, но рассказ его адресован читателю, готовому внимательно следить за повествованием, приложить определенные усилия, чтобы вникнуть в суть вопроса. Надеюсь, что среди читателей журнала «Знание — сила» таких немало.

Отрывки из книги публикуются с любезного разрешения автора.

Михаил Мини

Ричард Докинз

«Слепой часовщик» попытка объяснить совершенно невероятное

Питер Зокоски, 1989 год

Мы, животные, самое сложное из всего, что есть в известной нам Вселенной. Конечно, это — всего лишь малюсенький кусочек всей Вселенной. Возможно, на других планетах имеются объекты, несравнимо более сложные, и некоторым из них уже известно о нашем существовании. Однако это не влияет на то, о чем я собираюсь говорить. Сложные объекты, где бы они не находились, заслуживают совсем особого объяснения. Объяснение, как я постараюсь доказать, по всей вероятности, окажется в общем одним и тем же для сложных объектов в любом месте Вселенной, одним и тем же для нас с вами, для шимпанзе, червей, дубов и чудищ из внеземного пространства. Однако оно будет иным для тех объектов, которые я буду называть «простыми»,— для камней, облаков, рек, галактик и кварков. Ими должна заниматься физика Шимпанзе и собаки, летучие мыши и тараканы, люди и черви, колокольчики и бактерии, а также инопланетяне — предметы изучения биологии.

Сложное или простое?

Слова — наши слуги, а не наши господа. Для разных целей нам удобно бывает использовать одно и то же слово в разном смысле. В большинстве поваренных книг омаров относят к рыбам. Зоологов от этого может хватить удар; они утверждают, что у омаров больше оснований называть рыбами людей, поскольку рыбы связаны с человеком более тесным родством, чем с омарами. И если уж мы заговорили о справедливости и омарах, то я вспомнил, что недавно в одном суде предстояло решить, считать ли омаров «насекомыми» или «животными» (от этого зависело, можно ли допускать, чтобы люди бросали их в кипяток живьем). С точки зрения зоологии омары, разумеется, вовсе не насекомые. Это животные, но ведь насекомые, а кстати сказать, и мы с вами — тоже животные. Нет никакого смысла ломать копья по поводу того, как разные люди используют слова (хотя вне своей профессиональной деятельности я готов возмущаться людьми, которые варят омаров живьем). Поварам и юристам приходится использовать слова в соответствии со спецификой своих профессий, и в этой книге я собираюсь делать то же самое.

Скелет бегущего рысью жеребца. Музей естественной истории. Нью-Йорк

Я сказал, что физика занимается изучением простых объектов, и это тоже может поначалу показаться странным. Ведь физика кажется сложной наукой, потому что нам трудно попять ее идеи. Наш мозг был создан для понимания того, что связано с охотой и собиранием плодов и ягод, соитием и выращиванием детей, с миром объектов средних размеров, перемещающихся в трехмерном пространстве с умеренными скоростями. Мы плохо оснащены для постижения очень малого и очень большого, объектов, время жизни которых измеряется пикосекундами или гигагодами, частиц, положение которых мы не можем точно предсказать, сил и полей, которые мы не можем увидеть или потрогать и о существовании которых нам известно лишь постольку, поскольку они оказывают воздействие на объекты, доступные нашему зрению или осязанию. Физика кажется сложной, потому что она трудна для понимания и потому, что книги по физике полны недоступной нам математики. Однако объекты изучения физики в своей основе просты. Это скопления газа или крошечные частицы, или же куски однородной материи, подобно кристаллам, с почти бесконечно повторяющимся взаиморасположением атомов. У них нет, во всяком случае по биологическим стандартам, хитроумных частей, способных совершать целенаправленную работу. Даже такие крупные физические объекты, как звезды, состоят из довольно ограниченного набора частей, расположенных более или менее случайным образом. Физические, небиологические объекты ведут себя так просто, что их поведение можно описывать с помощью существующего математического языка, вот почему в книгах по физике так много математических формул.