Знамя Победы - [73]

– Согласен.

– Гы-м-м… Такое быстрое, без обдумывания, согласие – не есть ли показатель… Шучу! Шучу! Не такой уж глубины и величины мои мысли, чтобы над ними задумываться. Ну да для купейного общения сойдет…

– Вот тут я с тобой не согласен. Для нас, журналистов, купейное общение, купейный, как ты говоришь, разговор, порой важнее всяких официальных, даже на правительственном уровне, разговоров и общений. Кстати, это понимают не только журналисты. Как пишут и говорят, порой и члены правительства, и депутаты ездят не на своих «мерсах», «джипах» и прочих монстрах, а в общественном транспорте, в переполненных автобусах, чтобы увидеть, как живет простой народ, услышать его мнение о них, членах правительства и депутатах. Правда, сам я подобных «исследователей», «ходоков в народ» не видел. Отзывы же народа о них слышал не раз…

Ну и в добавление к твоим сопоставлениям, сравнениям, выводам, к твоим суждениям о рабстве прими и мое наблюдение: эти самые члены и депутаты – тоже оттуда, из рабства. Рабом командовали, раба попирали – раб хочет командовать, попирать и лезет, рвется, ползет во власть. Так было, так есть, так будет еще многие годы, хотя, надеюсь, – не вечно.

Возьмем, к примеру, русские народные, подчеркну – народные сказки. Любая сказка – прежде всего мечта о счастье, мечта о жизни сытой, спокойной, теплой, свободной. Человеку нужны вкусная еда, теплая, удобная, красивая одежда, теплый, уютный дом, спокойствие – тишина, беззаботность, возможность спать, когда хочется спать, и не спать, когда не хочется спать… Примитив, мизер… Согласен. Но факт остается фактом: «Хлеб – голодным!», «Мир – народам!» и «Да здравствует свобода!»

Идеи основного большинства русских народных старинных – очень старинных, родившихся за сотни лет до появления марксизма-ленинизма – сказок подсказали идеи авторам «Капитала», «Материализма и эмпириокритицизма», сотням, тысячам борцов за свободу и своего, и других народов.

А идеи сказок будто ручейки стекаются в одну полноводную реку – в одну общую идею: чтобы жить хорошо, сытно, тепло, спокойно, – надо пролезть во власть, сесть на трон, надеть на голову корону – этакую кастрюльку без дна, сделанную из золота с вкраплениями ярких, разноцветных камушков. Блеск этой кастрюльки – символ красоты, силы власти, символ ее святости, осененности небесными силами и неприкосновенности.

Как добиться такой благодати? Пути просты – можно поймать Сивку-Бурку и подождать, когда она ожеребится Коньком-Горбунком. Потом – служба у царя. Исполнение всех приказов и указов…

Покорное исполнение. Пунктуальное, старательное. В конце же концов – три котла – три прыжка, основной, решающий из которых в котел с «водой вареной». Заманивание в него старичка-дурачка… И вот он – трон. Поймал щуку – отпустил, попросил – помогла, женился на царской дочке, и вот он – трон. Выбил в бочке днище – и трон.

Так что их – и членов, и депутатов – не только осуждать, судить, но и понимать надо…

…Хороши дорожные, особенно купейные, разговоры. Хороши и вообще дорожные, но купейные лучше не потому, что… А просто в купе всегда тепло, всегда посидеть-полежать можно и еда с питьем, как правило, под рукой – на столике. За окном кинокадры проплывают на все вкусы. Вот рощица, заеденная непарным шелкопрядом, мелькнула, вот сосна с обрубленными ветвями – какая-то бригада заготовителей сосновые шишки на семена собирала. Не лезть же за каждой шишкой на сосну. Залез на дерево самый молодой, ловкий, сильный, проворный шишкосборщик, топор из-за пояса – и тяп-тяп-тяп: «Собирай, ребята, шишки!» Одно дерево срубить при сборе шишек не грех. Из собранных семян тысячи новых деревьев вырастут… Только вот вырастут ли… То мешок с ними куда-нибудь завалится, то в незамеченную ни нем дырку семена высыплются. У нас на Руси всегда так: «Ура!» – и брызги полетели. Запал пропал – мужик спать упал… Деревеньку, людьми покинутую, заброшенную, забытую, проехали. Пяток коровенок по лугу разбрелись… Собачонка с ними. Не пасет, а так – показывает: при деле она. Кусок хлеба недаром ест. И у людей частенько такое бывает. Сидит чинуша в кабинете, на часы поглядывает – обеденный перерыв или конец рабочего дня ждет. Вроде при деле, а спроси его, за что он зарплату получает, – не ответит. И сам не знает. Только в отличие от этой собачонки, что и на идущий мимо поезд внимания не обращает, сунься в кабинет его теплый, уютный – так обгавкает – ссутулишься – не распрямишься…

…Хороши дорожные разговоры. О чем хочешь – о том порассуждаешь. Всласть порассуждаешь. Никого не боишься. Ну разве только чуточку остерегаешься, если то же купе незнакомыми людьми полно, имеется в виду – недавно севшими в поезд, с которыми ты еще не успел «обнюхаться», к которым не успел присмотреться. Такая опаска, такой страшок в каждом из нас, пожилых людей, еще с советских, теперь уже далеких, времен живет. Гены у нас такие – трусоватые, осторожные. Вякнешь что-нибудь такое: «Вон в Америке-то живут…», а рядом с тобой сидящий товарищ-мужичок в плащике завозьканном, в кепчонке с козырьком изжеванным, из грудного карманамаленькую книжечку в скромной обложке аккуратно, спокойно вынет и к носу твоему поднесет, и заскулишь, зачирикаешь: «Вон в Америке-то живут… беднее некуда – лебедой, крапивой щи заправляют. Старики у них на помойках бутылки пластиковые собирают и продавцам молока продают. Продавцы – те же бабки-пенсионерки, молоко – из деревень перекупщиками привезенное, в эти бутылки наливают и продают. Пенсии им за коммунальные услуги заплатить да лекарства купить у бабок американских не хватает… Да и вообще там, в Америке, негров бьют…»