Знаменитые авантюристы XVIII века - [83]

В числе лондонских встреч Казанова отметил две: с графом Сен-Жерменом и с кавалером д’Эоном.

О Сен-Жермене он, впрочем, только упоминает. Дело в том, что этот проходимец сумел как-то поладить с французским правительством, особенно же со всемогущим Шуазелем. Но держать его во Франции было неудобно. Шуазель сделал вид, что окончательно лишает Сен-Жермена своего покровительства; таким образом, ему невозможно было оставаться во Франции. И он перебрался в Англию, якобы добровольно покинув негостеприимную Францию. В сущности же, он жил в Лондоне по соглашению с Шуазелем, в качестве его шпиона. Но в Лондоне очень быстро раскусили этот секрет, так что самозванному графу-алхимику и там оказалось нечего делать. Казанова еще не раз встречался с ним впоследствии.

Под именем кавалера д’Эона была известная особа, игравшая в то время довольно видную роль в дипломатическом мире. По общему убеждению всех современников, эта особа была девица, переодетая кавалером. В настоящее время считается доказанным, что это, наоборот, был подлинный представитель мужского пола.

Благодаря необычному обличью, по которому всякий принимал его за женщину, Эон был запримечен королем Людовиком XV, который давал ему очень сложные дипломатические поручения; так, в Россию он являлся в виде женщины, а потом в Лондоне, где его встретил Казанова, он был уже в кавалерском образе и исполнял должность секретаря французского посольства. Казанова, тщательно всмотревшись тогда во внешность этого интересного господина и вслушавшись в его голос, пришел к решительному убеждению, что он был не мужчина, а женщина.

В другой раз Казанова встретился с Эоном (его полное имя кавалер Эон де Бомон) у жившего в Лондоне маркиза Карачоло. В это время Эон поссорился с министерством, которое не хотело выплатить ему каких-то выслуженных им денег. Он отдался под покровительство английских законов и напечатал книгу, в которой опубликовал всю свою переписку с французским министерством иностранных дел; книгу охотно покупали по фунту стерлингов за экземпляр, и Эон нажил на ней несколько тысяч. В это же время состоялось в Лондоне любопытное пари. Какой-то банкир вносил в государственный банк 20 тысяч гиней в виде залога по предложенному им пари, предметом которого был загадочный пол кавалера Эона. Банкир стоял за женский пол и вызывал желающих доказать противное. Спор мог быть решен, разумеется, только при содействии Эона; но он, несмотря на обещанное ему весьма щедрое вознаграждение (половину залоговой суммы, т. е. около 100 тыс. руб.), наотрез отказал любопытствовавшим. Он считал всякое «удостоверение» в его поле позорным для себя, и Казанова разделяет его мнение. Через три года после того он помирился с французским правительством и появлялся при дворе в женском костюме. Говорят, что Людовик XV знал «наверное» пол Эона, но никогда никому об этом не говорил. Этот король был величайший охотник до тайн и особенно ценил такие секреты, которые известны только ему одному и больше никому на свете.

Казанова так много играл и проигрывал в Лондоне и так много мотал, что в один прекрасный день немедленный отъезд из туманного Альбиона предстал перед ним в виде совершенно неизбежной необходимости. Он проел все драгоценности жертвенной шкатулки маркизы Дюрфэ, и на нем накопилось уже долгов до 400 фунтов стерлингов. Казанова продал все свои остальные ценные вещи, расплатился с долгами и остался при 80 фунтах стерлингов; это было все, что у него оставалось от его крупных приобретений в Голландии, во Франции и от бедной полоумной старушки-маркизы. Он вспомнил, что ничего не брал от своего названого отца, Брагадина, уже в течение пяти лет; это дало ему смелость попросить у старика ссудить ему две сотни цехинов.

Но Казанове было мало сделанных глупостей. Уже совсем порешив уезжать, он опять-таки втянулся в игру. Ему, положим, повезло, но человек, который ему проиграл, не имел наличных денег, а предложил какой-то вексель, выданный в Лисабоне. Казанова взял этот вексель и учел его у знакомого лондонского банкира, получив под него 500 фунтов. Но вексель оказался фальшивым. Банкир уведомил об этом Казанову и просил немедленно вернуть его деньги, угрожая, в противном случае, передать вексель в суд. Казанова знал, что за участие в сбыте фальшивого документа он рискует виселицею; английские законы в этих делах шутить не любят. Положение его было отчаянное; вдобавок он сильно расхворался. Достать 500 фунтов он не мог и думать. Ему оставалось только бежать. Он наскоро продал, что еще у него оставалось, выручил несколько сот рублей и немедленно выехал из Лондона. Ему удалось благополучно добраться до Дувра, а там как раз подвернулся кораблик, через полчаса снимавшийся с якоря. В тот же день вечером Казанова был во Франции, в Кале, и вздохнул свободно.

Здесь он окончательно слег; у него, судя по запискам, случился рецидив некой, весьма неопрятной болезни, которую он схватил чуть еще не на острове Корфу; болезнь, по тогдашнему обычаю, лечили ртутью, и этот яд, введенный в организм в самом беспорядочном виде, вероятно, тоже немало повредил нашему герою.