Знаменитые авантюристы XVIII века - [20]

Балетти, также перебравшийся в Мантую, часто говорил Казанове об одной старой актрисе, жившей в то время в Мантуе. Интерес для Казановы состоял в том, что эта актриса знавала его покойного отца. Ему, разумеется, было любопытно видеть старушку; и вот однажды капитан привел его к ней. Казанова думал увидеть перед собою обыкновенную пожилую женщину; вместо того перед ним предстало самое удручающее и отталкивающее существо: он увидел старуху, седую, морщинистую, исхудалую, но набеленную, нарумяненную, с подведенными бровями, с открытою тощею, страшною грудью, со вставными зубами, в парике. Когда она подала Казанове руку, он убедился, что они ходят у нее ходуном, дрожат. Она была разодета в пух и прах, от нее несло духами. Это была самая ужасная картина старческого разрушения в уродливом и нестерпимом сочетании с самым легкомысленным кокетством.

Видя потрясающее впечатление, которое эта развалина производила на Казанову, Балетти, чтобы отвлечь внимание старушки, сказал ей какой-то комплимент насчет букета из земляники, украшавшего ее сухую грудь.

— Это мой девиз, — проворковала старая франтиха, — я была и всегда останусь Фраголеттой[13].

Фраголетта! Казанова тотчас вспомнил все. Перед ним была та самая красавица Фраголетта, которая когда-то пленила его отца, заставила его бросить свою семью и пойти в актеры.

Вспомнив старину, видя перед собою сына своего прежнего возлюбленного, старушка расчувствовалась и изъявила намерение заключить Казанову в объятия.

— Я боялся, как бы она от порывистого движения не свалилась с ног, и, делать нечего, поспешил сам в ее объятия.

Старая комедиантка нашла даже у себя пару слезинок, чтобы ознаменовать чувствительность своего сердца. Она просила Казанову навещать ее, но он немедленно после того порешил уехать из Мантуи в Неаполь. Ему захотелось повидаться с тамошними друзьями, теми дорогими для него людьми, которые приютили его, когда он, еще будучи чуть не мальчиком, брел пешком в Рим. Но вихрь приключений подхватил его в эту минуту и увлек совсем в другую сторону. В Неаполь он на этот раз так и не попал.

Глава VII

Музей Антонио Капитани. — Нож апостола Петра. — Розыски клада в Чезене. — Неудача волшебства из-за грозы. — Авантюристка-француженка. — Возвращение в Венецию, припадок благонравия. — Удачная игра в карты. — Казанова богатеет и решается отправиться во Францию.

Однажды в театре к Казанове подошел какой-то молодой человек и попенял ему за то, что, проживая уже второй месяц в Мантуе, он до сих пор не посетил местной выдающейся достопримечательности — музея Капитани. Молодой человек был сыном этого Капитани. Казанова вежливо извинился, отозвался неведением и изъявил желание осмотреть музей тотчас, как только ему будет позволено.

На другой день сын владельца музея зашел за ним и привел его в это интересное собрание редкостей. Музей в самом деле представлял своего рода диковинку: это была невообразимая смесь всяческого хлама, наивно принятого собирателем за редкости. Тут были книги и портреты, фолианты и пергаменты, оружие и монеты, точная модель Ноева ковчега, медальоны Сезостриса и Семирамиды и даже мощи святых! Предъявив посетителю все замечательнейшие предметы своей коллекции, счастливый ее обладатель принял особо торжественный вид — вид человека, собирающегося сшибить с ног от изумления. Он взял какой-то ржавый старый ножик и подал его Казанове. Это был, по словам маньяка-собирателя, тот самый меч, которым апостол Петр отсек ухо рабу первосвященника, Малху.

— Как, — воскликнул Казанова, подавляя душившей его хохот, — вы обладаете этим мечом и до сих пор еще не миллионер?

— Каким образом я мог бы стать миллионером? — всполохнулся чудак-коллектор.

— Двумя путями: во-первых, вы могли завладеть всеми сокровищами, зарытыми в недрах церковной земли.

— В самом деле. Ведь св. Петр владеет ключами церкви!

— Во-вторых, перепродав меч св. Петра самому папе, разумеется, если у вас есть доказательства его подлинности.

— Конечно, есть! Разве без этого я купил бы меч!

— Отлично! А папа, я уверен, охотно сделает вашего сына кардиналом. Но заметьте, что меч должен быть продан вместе с ножнами.

— У меня их нет. Как быть? В крайнем случае, можно заказать ножны!

— Э, это будет совсем не то. Надо подлинные ножны. Вспомните слова Писания: «Вложи меч твой в ножны». Значит, эти ножны были и должны быть при мече. Меч без них никуда не годен, как и они без него.

— А сколько же они могли бы стоить?

— Тысячу цехинов.

— А сколько мне дадут за меч?

— Тысячу цехинов. Оба предмета имеют одну цену.

— Ну, сынок, думал ли ты, что за этот нож можно выручить тысячу цехинов? — воскликнул ошеломленный собиратель.

Он открыл какой-то ящик и вынул из него бумагу. На ней было сделано изображение ножа и что-то написано по-еврейски. Казанова сделал вид, что рассматривает эту бумажку с благоговейным вниманием. У него уже назревал план потехи над бедным маньяком. Он объявил ему, что владеет ножнами этого меча, и уверил его, что оба предмета, дабы проявить всю свою мощь, должны быть во владении одного лица.

— Если бы папа владел этим ножом вместе с ножнами, — ораторствовал Казанова, — то он мог бы посредством некоторой магической операции, секрет которой мне известен, отрезать ухо какому угодно королю.