Знаменитые авантюристы XVIII века - [143]

Сен-Жермен, при его мастерстве в определении людей, всегда отлично различал, с кем имеет дело и как ему держаться с собеседником. С иными он не церемонился и, рассказывая какой-нибудь факт из жизни Карла Великого или Генриха II, преспокойно упоминал о том, что был сам очевидцем события. С людьми же более тонкого склада ума он прибегал к упомянутой нами выше уловке: ошибался, делал обмолвку и вставлял ее в рассказ. Вольтер был один из тех немногих, которые не поддались его обаянию. Старый философ едко трунил над шарлатаном; он называл его вместо comte Saint-Germain — conte pour rire (граф Сен-Жермен — сказка для смеха) и утверждал, будто он ему рассказывал о том, как он ужинал с отцами вселенского собора. Иногда Сен-Жермен в беседе с умными людьми сам охотно разоблачал себя, конечно, до известной степени. Так, барону Глейхену он однажды говорил: «Эти дурачье парижане верят, что я живу 500 лет; я их не думаю разубеждать, потому что вижу, какое это доставляет им удовольствие; притом я и в самом деле гораздо старше, нежели выгляжу». Впрочем, 500 лет — это цифра очень умеренная; многие были твердо убеждены, что Сен-Жермен был современником Спасителя, что ему более 2000 лет. Однажды какие-то шутники в Париже вздумали сыграть шутку с какими-то простаками; они привели к ним одного известного тогдашнего враля, тот выдал себя за графа Сен-Жермена, начал болтать всякий вздор и, между прочим, упомянул о том, что он лично знал всех евангельских лиц. С этого случая, главным образом, и укрепилась во всем парижском населении слава о долголетии Сен-Жермена; сам же он избегал много говорить об этом, потому что был человек умный и осторожный; он знал, когда, кому и что можно приврать по этой части.

Сен-Жермен редко нуждался в деньгах, они у него всегда были. Современников мало удивляло это обилие средств у таинственного графа; он умел делать золото и драгоценные каменья, все это знали, все были в этом уверены, следовательно, что же удивительного в том, что у такого кудесника были всегда деньги? На самом же деле надо предположить два главных источника, из которых Сен-Жермен черпал свои средства. Первый источник — это касса благоволившего к нему короля Людовика XV, который поселил его в своем замке Шамборе и дал ему возможность заниматься алхимическими работами, требовавшими тогда больших средств. Несомненно, что с этой стороны Сен-Жермен хорошо поживился.

Другим источником его богатства надо считать его дипломатические подвиги. Можно думать, что этот господин был просто-напросто искуснейшим шпионом и что его услугами пользовались в то время все заправилы дел и вершители судеб Европы — Шуазель, Кауниц, Питт. Ловкий, вкрадчивый, обходительный, чрезвычайно красноречивый, владевший всеми европейскими языками, посвященный во всю подноготную тогдашней политики, он, конечно, лучше чем кто-нибудь другой соответствовал для роли международного тайного политического агента.

Барон Тренк

Глава I

Биография-роман. — Два Тренка. — Старший Тренк как одна из свирепейших фигур прошедшего века. — Фридрих Тренк, его происхождение, воспитание, первые годы службы. — Его роман с принцессою Амалиею.

Вслед за авантюристом — прожигателем жизни перед нами прошли два авантюриста-шарлатана. Теперь мы займемся историею четвертого авантюриста, удивительного по разнообразию приключений, — барона Фридриха Тренка.

Не думаем, что в истории Европы прошедшего и нынешнего столетия нашелся кто-нибудь другой, чья жизнь была бы исполнена таких превратностей и треволнений, таких трагических несчастий, как этого знаменитого барона Тренка. Его жизнь — настоящий бульварный роман во французском вкусе, но только роман отнюдь не вымышленный, потому что до сих пор никто еще не заподозрил Тренка в искажении действительности; его записки считаются точным рассказом о его бурной жизни. Эти записки изданы по-немецки и по-французски; в последнем издании они образуют три довольно объемистых тома.

Прежде всего заметим, что это имя, Тренк, сделано знаменитыми двумя совершенно различными личностями, двумя двоюродными братьями, Францем и Фридрихом. Мы имеем здесь в виду собственно приключения второго из них, но и первый до такой степени замечателен, что и о нем считаем нелишним привести краткие биографические подробности, тем более, что судьбы обоих братьев часто приходили в весьма бурное соприкосновение.

Старший барон Тренк, Франц, прославил себя как одна из самых жестоких и свирепых личностей прошедшего века. Он был немец, но родился в Италии, в Калабрии, в 1711 году. Его отец был одним из богатейших помещиков в Славонии. Он привез своего сына из Италии в Вену и поместил его в тамошнюю гимназию. Лютый нрав Франца быстро обозначился даже в этом юном школьном возрасте: он был драчун, забияка, грубиян, мучил и тиранил всех, кто только ему был под силу; и товарищи и начальство одинаково ненавидели его от всей души. На семнадцатом году он вышел из гимназии и поступил в офицеры. Из него вышел детина громадного роста, необычайной силы; он свободно объяснялся на нескольких языках, был хорошим музыкантом. Едва поступив на службу, он тотчас рассорился с несколькими товарищами и затеял несколько дуэлей. Ему нужны были деньги на кутежи, и он требовал их без церемонии, чуть не от первого встречного; какой-то фермер отказал ему, не дал денег, и Франц немедленно разрубил ему голову саблей. После целого ряда подобных подвигов, свидетельствовавших о безгранично жестоком и необузданном нраве, Францу стало невозможно служить в Австрии, и он перебрался в Россию; он явился в наше отечество в 1738 году; его приняли на службу капитаном. Он участвовал в войне с турками и при своей гигантской силе и свирепости, конечно, не замедлил отличиться. На него обратил внимание знаменитый Миних, взявший молодого капитана под свое покровительство; но это могучее покровительство не спасло его от тюрьмы. Он повздорил со своим непосредственным начальником и, не будучи в силах сдержать своей свирепости, прибил своего командира, и хотя, благодаря Миниху, был избавлен от смерти, но все же попал в крепость. Отбыв наказание, он был признан неудобным в нашей армии и уехал снова к себе на родину. В то время в Австрии пограничное с Турциею население сильно терпело от разбойников. Жители пограничной деревни Пандур славились как великие мастера в преследовании и поимке этих грабителей. А имение Тренков как раз находилось в тех местах. Франц, вернувшись на родину, вздумал составить из пандурцев особые отряды для борьбы с разбойничеством. С этими отрядами он так энергически взялся за преследование разбойников, так неслыханно жестоко расправлялся с ними, что скоро от их подвигов осталось одно воспоминание. Эта кампания, без сомнения, может быть поставлена в большую заслугу Тренку, хотя население, избавленное от разбойников, все же не без трепета смотрело на своего избавителя, видя, с какою яростью он расправлялся с грабителями. В 1740 г. он набрал целый полк пандурцев и предложил его, под собственным предводительством, к услугам Марии-Терезии. В этот полк он мимоходом завербовал и до трех сотен бывших разбойников, с которыми воевал. Держать такую силу в строгой дисциплине обычными средствами не представлялось возможности; но люди Тренка очень хорошо знали своего главаря, изведали его безграничную жестокость и свирепость и вели себя хорошо. Его полк принял участие в войне начала 40-х годов прошлого столетия с Баварией и Франциею. Тренк постепенно осаждал и брал приступом один за другим вражеские города. В одном из них, Хаме (в Баварии), он так обошелся с населением, проявил такую необузданную жестокость, что привел в трепет даже свое собственное правительство, которое нашло нужным вызвать его в Вену для объяснений; ему удалось отделаться только тем, что наряду со зверствами пришлось поставить и его весьма существенные военные заслуги; а время стояло такое, что эти услуги приходилось ценить дорого. Впоследствии он учинил бесчисленные новые жестокости и вдобавок оскорбил Марию-Терезию; его снова судили, и тут кстати припомнили все его зверства, которые даже в те суровые времена решительно невозможно было оставить безнаказанными; они во многих отношениях превышали даже подвиги башибузуков. Тренк понял, что на этот раз ему несдобровать, подкупил своих стражей и бежал в Голландию. Но его там накрыли, арестовали, осудили и заточили в брюннскую крепость, где он, как полагают, отравился в 1749 году. Личность, как можно видеть из этого краткого очерка, в своем роде замечательная, настоящий царь башибузуков.