Знак вопроса, 1997 № 02 - [30]
Подлинные перемены в иконописи начались лишь в XVI веке, когда появились санкционированные митрополитом Макарием иконы, названные позднее «символическими». Они стали действительно оригинальным явлением церковного искусства, явлением самобытным, исключительно русским. И разбору двух наиболее известных композиций из числа символических икон: «Софии Премудрости Божией» и «Неопалимой купине» — посвящены в настоящем сочинении две отдельные главы.
Иконопись по сей день не омертвела, она — живой, постоянно эволюционирующий организм. И кто знает, в каком направлении пойдет она дальше и каких высот достигнет на этом пути?
О ЛИКЕ
Сияние и величие Божества, сокрытого под покровом плоти Христа, блистали в его человеческом лице…
Августин Иппонийский
…В священной русской иконописи изображается тип лица небожительный насчет коего материальный человек даже истового воображения иметь не может.
Николай Лесков
Относительно родоначальников иконописи в Церкви существует несколько версий. По одной из них первую икону в соавторстве с ангелом нарисовал дважды упоминавшийся в Евангелиии от Иоанна (III,2; XIX,39) фарисей Никодим. Он, как рассказывают, «начал было изображать на полотне образ Христа, висящего на кресте, и когда изображение это не удавалось ему, тогда ангел взял кисть и написал верный лик Распятого». Согласно другой, более популярной версии, первым иконописцем был евангелист Лука. Но, по мнению историков, легенда эта, датируемая XI веком, представляет собой простое отождествление евангелиста Луки с жившим много позднее художником Лукой.
Более общо, но зато точнее рассуждали о родоначальниках иконописи русские иконописцы, просто говоря: «Божественная служба — иконное воображение от святых начало прият». И как ни суди, это утверждение — единственная бесспорная истина. Роль Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, отцов шестого и седьмого Вселенских соборов, патриарха Никифора была решающей при формировании иконописного языка, хотя из них, кажется, только Иоанн Дамаскин держал в руках кисть. Исключительная заслуга святых отцов заключается в беспрецедентной богословской насыщенности иконного изображения, недаром князь Трубецкой очень точно назвал иконопись «умозрением в красках».
Однако правее всех в споре о родословии иконописи оказывались те, кто возводил ее непосредственно к основателю религии — Иисусу Христу. Оформилось предание об этом событии в двух похожих легендах: «Легенде об убрусе Авгаря» на Востоке и «Легенда об убрусе Вероники» на Западе[1]. В «Слове о поклонении иконам святым» Иоанна Дамаскина изложена восточная версия этой легенды. Согласно ей, правивший в Эдессе благочестивый царь Авгарь, прослышав о пришествии Христа в мир, послал в Иудею художника, чтобы тот написал Его портрет. Однако художник «ради светлости, исходящий от лица Христова» вынужден был отказаться от попыток изобразить Его. Свет, исходящий от лица Христа, был так силен, что слепил художника и мешал приступить к работе. Видя его муки, «Господь божественному и животворному лицу своему убрус приложив, изобрази на нем подобие свое, и посла ко Авгарю, желание того исполняя».
Несколько иначе рассказывалась та же легенда на Западе. Говорили, что среди почитателей Христа существовала некая Вероника. Однажды «она приносит полотно некому мастеру Луке и настойчиво просит его, чтобы он написал ей лик Господа. Лука обещал ей написать его, но таким, каким увидит его в день написания. Лик готов. Лука радуется и думает: мне удалось. Он и Вероника, оба идут и ищут Спасителя. Но как только увидел Его Лука, заметил, что лик у Него совсем другой, как будто они никогда не видали Господа… Вероника плачет. Лука утешает ее обещанием написать другой лик. Но это не удается ему еще более. Он пытается в третий раз, но опять напрасно. Тогда Бог услышал мольбы жены. Увидел обоих Спаситель и сказал: «Лука! Ты и добрая жена Вероника, оба вы мине по сердцу, но если я не помогу, то искусство твое тщетно. Лицо мое видит и знает только Тот, Кто послал меня». Потом сказал Веронике: «Иди домой, взяв этот убрус свой, и приготовь мне кое-что съестное. Я сегодня буду у тебя». Весело спешит Вероника в дом свой и готовит необходимое. Вот и Сын Божий приходит к ней, спрашивает воду и умывается. Затем берет полотно, которое подала Ему Вероника, чтобы утереться, Он прижимает его к своему лицу; и на нем отпечатывается лик Его».
Зная обстоятельство того времени и иудейское отношение к живописи, трудно поверить, что обе версии легенды «Об убрусе» содержали в себе хоть малое историческое зерно. Ценность их в другом. В том, что не весь Христос, а только лик Его был изображен в тот самый первый раз. Для современного европейца, впрочем, в такой избирательности нет ничего удивительного. «Лицо — зеркало души», — привычно говорим мы. В русском языке слова «лицо», «личность» не только однокоренные, но в некоторых случаях прямо тождественные по смыслу. Во всяком случае, общим для европейцев представлением оказывается то, что лицо является сублиматом всех психофизических свойств человека. И по наивной привычке приписывать свои ценности и представления иным культурам, народам и векам склонны считать подобное отношение к лицу общим достоянием человечества. А это глубочайшее заблуждение.
