Знак вопроса, 1997 № 02 - [32]

Наконец, от века к веку композиции икон расчищались или, лучше сказать, пустели. Происходило это опустошение за счет изъятия с иконных плоскостей персонажей, чье присутствие на небесах сомнительно или заведомо невозможно. Если же сюжет исключал такого рода лакуну, лица подозрительных или отвратительных персонажей (Иуда, Сатана) разворачивались в профиль.

Однако вернемся к первым векам христианства, к периоду младенчества иконописи, потому что вслед за решением вопроса о том, ЧТО в человеческом облике является знаком духовности, шел черед решать вопрос, КАКИМ должен был быть этот знак: красивым или уродливым. На первый взгляд, вопрос этот праздный: конечно, красивым. Но, по мнению первых христиан, такой ответ оказался бы слишком быстрым и слишком поверхностным.

Руководствуясь пророчеством Исайи: «Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему», — многие церковные авторитеты считали, что Христос был с виду невзрачен. Что подтверждала сама логика божественного Домостроительства: снисхождение Божества до воплощения в человека, Бог, который, по словам апостола, «уничижил Себя Самого, приняв образ раба», рассматривал этот акт бесстрашно, последовательно, до конца, неумолимо доказывал справедливость пророчества Исайи. Другой аргумент в пользу внешней непривлекательности Христа — имманентно присущая Ему нестандартность, неприятие банальности, неотмирность. Именно это имел в виду Иустин Философ, говоря: «Мы совершенно уверены, что всякий удаляющийся того, что кажется красивым, и стремится к тому, что почитается трудным и странным, получает блаженство».

Однако были у сторонников неказистости Христа и влиятельные оппоненты. Блаженный Иероним писал: «Если бы Он не имел чего-то божественно-прекрасного в самом лице и взора, апостолы ни в коем случае не последовали бы за Ним тотчас же». Со временем точка зрения Блаженного Иеронима возобладала, и по этой основе стал ткаться детальный портрет Христа. Со всеми подробностями почитатели икон представили этот портрет в IX веке иконоборческому императору Феофилу: «Апостолы, изначала и свыше предавшие церкви, описали Его образ: благотелесный, трилокотен, со сдвинутыми бровями, красноокий, с долгим носом, русыми волосами».

За исключением одной детали, о которой будет сказано особо, мы и сейчас видим на иконах Христа таким, каким Его описали в IX веке: русоволосым, длинноносым, с маленьким узкогубым ртом и большими красивыми глазами. Смущает в канонических иконописных изображениях Христа одно — совершенно неэтнографический подход к Первообразу, историческим и национальным реалиям евангельского повествования. От евангельского Христа в его иконе остались разве что длинные волосы назорея. Что-либо иное, специфически иудейское трудно найти в ней. И думаю, произошло это не потому, что художники, формировавшие канонический образ Христа, не имели ни моделей соответствующих, ни представлений о семитском типе лица. Вероятней всего, и в данном случае идеология возобладала над натурой. Типичный для семита большой рот с пухлыми губами и широкий хрящевой нос противоречили утонченности, рафинированности мыслимого образа Христа. Поэтому привычный действовать, больше исходя из идеи, чем из природы, иконописец, воссоздавая Его облик, легко расставался с этнографической правдой ради правды умопостигаемой; признав Христа красивым, создатели канона не имели права придавать Его красоте чувственный характер, но должны были, наоборот, уменьшать и утончать все, говорящее о чувственности.

Несколько удивляет, что создатели канона настаивали на превосходящей норму длине носа Христа. Эту особенность, с одной стороны, можно рассматривать как рудимент египетского чрезвычайно уважительного подхода к носу: египтяне считали его органом, от которого зависит жизнь, носом клялись, «нос, который дышит» — метафора жизни фараона за гробом, поэтому не исключено, что удлинение носа Царя Небесного восходит к этим представлениям. С другой стороны, еще Иустин Философ говорил, будто нос «не другое что представляет, как фигуру креста». И действительно, длинный нос, как основание креста, в сочетании с линией глаз, как перекладины, мог иметь дополнительное символическое значение: крестной муки, принятой Спасителем за нас.

Объяснимы и обычно изображаемые на иконах Христа большие сверх меры, с расширенными зрачками глаза. Расширенные зрачки — общечеловеческий знак красоты, примета эмоционального и (если хотите) сексуального возбуждения. Например, название растения «белладонна», экстракт которого, расширяет зрачки, буквально значит «красавица»; во время психологических опытов вид женщин с расширенными зрачками внушал мужчинам мысль об их сексуальном возбуждении; китайские торговцы по расширенным зрачкам покупателя определяли, что товар ему нравится, и т. д. Понятны и причины, заставлявшие иконописцев сверх меры увеличивать размер глаз на иконах Христа. Если лицо — самая выразительная часть тела, то глаза — самая выразительная часть лица. Алкуин называл глаза «истолкованием души». Платон утверждал, что «внутри нас обитает особенно чистый огонь, родственный свету дня, изливающийся через глаза».