Знак убийцы - [82]

Комиссар Руссель погрузился в глубокое раздумье.

— Предположим, вы правы. Я говорю именно так: предположим. Это гипотеза. Вы и правда думаете, что человек способен убить шестерых себе подобных единственно ради того, чтобы доказать, что Дарвин кое в чем ошибся?

— Мы не только так думаем, комиссар, — тоном дипломата сказал отец Маньяни, — но мы утверждаем это.

— Но вы все еще не дали мне никаких сведений об убийце. Ваши рассуждения прекрасны, но мне нужно имя и доказательства.

— У нас есть кое-какие подозрения, но нет ни одного весомого доказательства, — признался священник.

— Тем не менее мы должны поймать его прежде, чем он совершит следующее убийство, — резко сказал Осмонд. — А для этого мне нужно иметь доступ ко всем источникам информации, имеющим отношение к «Мюзеуму».

Наступила гнетущая тишина. Как всегда, лейтенант Вуазен взял на себя смелость задать вопрос, который мучил всех троих полицейских:

— Кто вам сказал, что будет еще убийство?

Отец Маньяни повернулся к нему и серьезно посмотрел на него:

— Потому что сегодня воскресенье. А воскресенье — день, когда вспоминают о смерти Христа, о Самопожертвовании. Вот на что намекают нам скрещенные руки несчастного Норбера Бюссона.

ГЛАВА 41

Темно-синий автомобиль «рено» двигался в сторону «Мюзеума». Лейтенант Коммерсон решил применить свои правила уличного движения, которые не одобрил бы, пожалуй, даже Алекс. К счастью, движение в этот воскресный предвечерний час было довольно спокойное. По пути Питер Осмонд позвонил Леопольдине и попросил ее как можно скорее присоединиться к ним. И молодая женщина пустилась в путь, сопровождаемая своим наконец-то проснувшимся суровым телохранителем.

В преддверии открытия выставки ряды службы безопасности пополнились. В ближайших оранжереях и на террасах служащие в белых куртках устанавливали столы, ряды стульев, холодильники, наполненные бутылками с шампанским. Столпившись за веревочным ограждением, телеоператоры и зеваки смотрели на происходящее, терпеливо и упорно ожидая, что еще произойдет.

Комиссар Руссель, два лейтенанта, Питер Осмонд, отец Маньяни и Леопольдина собрались в подвале Большой галереи эволюции, в небольшом зале, где стоял широкий стол для набивки чучел. Коммерсон и Леопольдина подключили свои ноутбуки. Леопольдина еще в дверях потрясла картонным свитком с планами подземелий.

Осмонд заговорил властно, на что ему давал право его непререкаемый авторитет:

— Да, мы почти убеждены, что новое убийство будет совершено сегодня и что убийца уже указал нам свою ближайшую жертву. Проанализируем последнее преступление, чтобы обнаружить верный признак. Что знаем мы о Норбере Бюссоне?

— Что он был защитником природы и прав животных, — сказал комиссар Руссель. — И еще — рьяным борцом за экологию.

— Я сказала бы — воинствующим, — вмешалась Леопольдина. — Норбер утверждал, что все живые существа наделены сознанием, даже животные, и ко всем надо относиться с уважением.

— Возможно, мадемуазель, — возразил Руссель, — но он также был возмутителем спокойствия, осужденным за неправомерное использование исследовательской лаборатории…

— Он просто боролся за свои идеи! — негодующе воскликнула Леопольдина.

В ее словах словно крылась какая-то угроза, и напряжение мгновенно усилилось. Осмонд счел своим долгом сдержать излишние эмоции.

— Please,[62] Лео, успокойся! Мы здесь для того, чтобы проанализировать реальные факты. Итак, мы пришли к выводу, что идеи Норбера Бюссона для убийцы были провокационны: делая животное равным человеку по правам, он низводил человека до животного. Чтобы его наказать, убийца низвел его самого в состояние животного. Но что означает инсценировка преступления? Лейтенант, вы можете показать нам фотографию?

Коммерсон вывел на экран своего ноутбука снимок страшно изуродованного тела. Потрясенные, все на какое-то время застыли. Леопольдина не смогла удержать крик ужаса. Осмонд заставил ее отвернуться, тоже потрясенный этой апокалипсической картиной, однако заставил себя серьезно продумать увиденное.

— Эти цвета, красный и желтый, напоминают раскраску какой-нибудь птицы. Птицы или рептилии… или, быть может, насекомого… — Все не спускали с него глаз. Неожиданно его лицо осветилось. — Да, насекомого. Я не энтомолог, но держу пари, что это так. Даже точно — жужелицы. Леопольдина, ты можешь найти в базах данных «Мюзеума» фотографию Brachinus?

Молодая женщина вышла на сайт «Мюзеума» и принялась лихорадочно нажимать на клавиши компьютера. И скоро на экране появилось изображение какого-то жесткокрылого насекомого. Питер Осмонд хлопнул ладонью по столу:

— Я был прав! Brachinus cordicollis! Или его близкий сородич Brachinus cyanochromateus…

Лейтенант Коммерсон смиренно посмотрел на Осмонда:

— Неплохо для человека, не являющегося специалистом по насекомым…

— Здесь нет ни какой моей заслуги. Это так называемая жужелица-бомбардир, она была использована креационистами, чтобы попытаться доказать существование некоего разумного замысла, а именно Божественное подтверждение Творения.

— Жужелица-бомбардир? — с удивлением переспросил лейтенант Вуазен.

— Да, это жесткокрылое обладает одной довольно редкой особенностью: перед лицом хищника оно может выпустить из заднего конца брюшка защитную жидкость. — Взяв карандаш, Осмонд набросал рисунок. — Это довольно просто. Brachinus имеет две железы, выделяющие одна — гидрохинон, другая — перекись водорода, две сообщающиеся камеры заготовки и две — горения. А смесь гидрохинона и перекиси водорода взрывоопасна. Жужелица-бомбардир в обычное время добавляет туда ингибитор,