Знак убийцы - [77]

В это воскресное утро, как и во все другие, профессор Флорю вышел из метро на станции «Аустерлиц», перешел бульвар Л’Опиталь и подошел к входу в «Мюзеум» на улице Бюффон. Каково же было его удивление, когда он увидел, что вооруженные до зубов полицейские контролируют входы! За сорок семь лет ежедневного присутствия (за исключением 23 марта 1960 года, когда в связи с женитьбой он пришел на работу после полудня), у него ни разу не потребовали ни предъявить свой пропуск, ни доказывать свое отношение к «Мюзеуму»! Потрясенный, профессор Флорю развел руками перед непримиримым стражем порядка, оперся на палку, которая дрожала в его руке, открыл портфель и принялся искать этот чертов кусок пластика. Потому что было ясно: пропуск, о котором шла речь, был там. Но где? Ничего, полицейским наверняка скоро станет неловко за свое чрезмерное усердие.

В двух шагах от него профессор Эрик Годовски нервным шагом поднялся по улице Бюффон и, в свою очередь, принес себя в жертву мероприятиям службы безопасности, на что у него ушло не больше трех секунд. Представитель сил правопорядка отступил, не преминув тем не менее бросить подозрительный взгляд на этого странного типа. Но Эрика Годовски одолевали другие заботы. Он в несколько шагов миновал аллею, которая вела в его лабораторию, и закрылся в ней. Орнитолог, хотя и был убежденным атеистом, с большим уважением относился к воскресному отдыху. Его присутствие на работе в связи с этим выглядело особенно парадоксальным. Удивление еще больше возрастет, когда мы узнаем, что, перед тем как отправиться в свою лабораторию, он трижды попытался встретиться с профессором Питером Осмондом в его гостинице.

Еще кое-кто был в тот день в «Мюзеуме». Ветеринар Анни Брайтман, к примеру, все еще в шоке после смерти Норбера Бюссона, писала отчеты о работе в своем кабинете. Между двумя затяжками сигаретой она думала о судьбе коллеги. Она самоотверженно потрудилась, чтобы собрать личные вещи диссертанта в его лаборатории. Она тоже создала свои гипотезы по поводу серии смертей, которые повергли в печаль «Мюзеум». Поглощенная своими мыслями, она все же обратила внимание на то, что по зверинцу движутся какие-то тени. Так как территория была закрыта для посетителей, Анни Брайтман отнесла эти видения за счет игры дыма от сигареты в свете, падающем через занавески, и притушила окурок, выдохнув длинную струю дыма.

В полицейском комиссариате Мобер царила привычная рутинная атмосфера воскресного утра: угрюмый дежурный офицер брал показания у молодой женщины, у которой вырвали сумку, когда она выходила из ночного кафе; четверо или пятеро пьяниц спали в камерах вытрезвителя; один полицейский в форме, облокотившись на стойку в приемной, погрузился в чтение газеты. Но было и нечто неожиданное: в стороне, на скамейке, сидели Питер Осмонд и отец Маньяни.

Осмонд, положив ладони на бедра, всем своим видом выражал решимость, в то время как священник, опустив голову и скрестив руки, казалось, был погружен в молитву. Не исключено, однако, что именно первый взывал о вмешательстве к Провидению, а второй в пятидесятый раз раскручивал логическую нить событий прошедшей недели.

Американец снова взглянул на стенные часы: 11 часов 23 минуты. Их заставили томиться здесь уже более часа… Он встал, чтобы еще раз оторвать от чтения стоящего на посту полицейского, и тот снова повторил, что комиссар прибудете минуту на минуту, не надо нервничать, сегодня воскресенье. Питер Осмонд сел, вовсе не удовлетворенный ответом.

В 11 часов 45 минут появился лейтенант Вуазен, с беззаботным видом, как обычно — с неухоженной бородкой. Пожал руку дежурному полицейскому, несколько минут проговорил с ним о результатах последнего матча и только тут заметил двух сидящих на скамье мужчин.

— О, а вы что здесь делаете? — удивленно спросил он.

Питер Осмонд поднялся, горя нетерпением.

— Мы пришли встретиться с комиссаром Русселем. Нам надо сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Мы знаем, почему совершены убийства.

Лейтенант Вуазен посмотрел на двух новоявленных детективов с подозрением, но решительное выражение их лиц заставило его достать свой мобильный телефон.

— Алло! Добрый день, комиссар. Я здесь с мсье Осмондом и отцом Маньяни и… Хорошо, в мой кабинет… До встречи. — Лейтенант Вуазен вы ключ ил телефон и улыбнулся: — Он сейчас приедет. Не желаете ли кофе?

Питер едва не выругался. Они уже прождали более полутора часов! Вот уж эти французы! Они ничего толком не могут сделать! Вечно у них одна болтовня! В Соединенных Штатах их приняли бы через пять минут!

— Пойдемте, — сказал Вуазен, — устроимся в моем кабинете.

Проходя, Осмонд бросил убийственный взгляд на дежурного полицейского, который, мусоля палец, переворачивал страницы газеты. Они поднялись по лестнице.

— Вам повезло, — весело сказал Вуазен. — Сегодня я должен был взять выходной. Но мой рапорт прибыл слишком поздно… Администрация, вы знаете…

— Это чудо, — подтвердил итальянец.

— Чудо? А может, нет, — сказал офицер полиции, вводя двоих визитеров в свой кабинет, в котором воздух был затхлый и стоял запах холодного кофе. — Во всяком случае, это чертовская удача.