Знак нефритовой рыбы - [3]
И вдруг Джон словно что-то понял и как-то странно засмеялся, словно закудахтал. Затем, схватив за руку Хассенда, весело проговорил:
— Значит все мои предположения относительно этой рыбы оправдались! Советую вам немедленно переслать почтой полученные деньги в банк. Если продадите еще соды, тащите снова туда же.
Он дружески потряс руку доктора, пожелал ему спокойной ночи и направился к себе Он очень хорошо относился к Хассенду, но не видел особой нужды быть особенно с ним близким, предоставляя делать это Мэри. Он был известен как прекрасный доктор, но вне своей работы, подобно многим мужчинам, был не очень общителен.
Когда молодой доктор Хассенд возвращался домой в омнибусе, его мучили два вопроса: почему Джон Вальтон возлагал на нефритовую рыбу надежды и почему этот старый немощный господин оставил ему такую крупную сумму денег только за одну унцию соды.
За обедом Мэри спросила брата, что он думает по поводу происшедшего.
Тот выразился как-то туманно:
— Я объясняю себе этот факт тем обстоятельством, что некоторые больные настолько раздражительны, что не могут лечиться в общих лечебницах. У Хассенда же, конечно, не имеется никакого опыта для лечения подобных больных.
На другой день клиентура доктора Хассенда выросла еще на восемь пациентов, что составляло тридцать два шиллинга. Нефритовая рыба и на малом поприще работала не хуже, чем на большом.
Следующий день не дал особого повышения, но нефритовая рыба далеко еще не закончила своей работы.
Когда доктор Хассенд без нескольких минут в десять часов, проводив последнего пациента, подсчитал гонорар, то оказалось, что он превысил предыдущий день только на четыре шиллинга.
Он широко распахнул окно, подмел кабинет и приемную, затем перешел в гостиную и уселся на диван, с виской-содой и приключенческим романом. Едва он прочел шесть страниц, как услыхал стук снаружи. Громкие, настойчивые удары потрясали дверь. Он живо вскочил на ноги. Это походило на тридцатишиллинговый гонорар. Он был уже на полпути, когда стук снова возобновился, неумолкающий, повелительный. Это был уже наверняка тридцатишиллинговый гонорар.
Он быстро распахнул дверь. Перед ним стояла женщина, совсем не такая, какую он думал увидеть. Она была смугла и прекрасна, с бледным матовым лицом и блестящими волосами; ее черные глаза казались бездонными.
Она куталась в вечерний плащ, окаймленный прекрасной китайской вышивкой, на голове же в диадеме сияли бриллианты. Это пахло уже не тридцатью шиллингами.
— Вы доктор Хассенд? — спросила она быстро.
— Да! — проговорил он, пристально вглядываясь.
С той же самой поспешностью, как и старик, походивший на мертвеца, она проследовала мимо него и поднялась по лестнице прямо в приемную. Доктор закрыл дверь и направился вслед.
Она повернула к нему лицо, расстегивая нефритовую застежку на своем плаще.
— Я страдаю сильнейшим несварением желудка, невыносимым. Мне необходима двууглекислая сода. Сколько вы сможете мне дать? — выговорила она залпом, резким голосом, с несколько иностранным акцентом.
Молодой доктор Хассенд вновь пристально посмотрел на нее. Не ослышался ли он?
— Двууглекислой соды? — спросил он едва внятно.
— Да! Я знаю… Я утром заметила рыбу… Я говорю вам что я страдаю сильнейшим несварением. Сколько вы мне можете дать? Унцию можно? — почти прокричала она, судорожно сжимая пальцами пряжку плаща.
«Истеричка!» мысленно отметил он и добавил вслух.
— Хорошо, я вам дам.
Он быстро прошел в кабинет. Ему хотелось уединиться, чтобы хоть немножко обдумать, какая причина могла заставить молодую, богатую девушку, страдающую желудком, прийти к нему за содой? Он был, очевидно, неправ, сочтя пожилого, пергаментного вида господина за ненормального. А может быть и эта женщина тоже сумасшедшая? Он слышал ее нервные шаги в приемной. Ему казалось невероятным чтобы двое столь различных людей страдали одним и тем же. Однако, сколько он ни ломал голову, подходящего ответа не нашел.
Отсыпав соды, он вынес ее в приемную и передал пациентке. Точно так же, как пергаментный господин, она схватила пакет и произнесла тоном, в котором чувствовалась некоторая удовлетворенность:
— Благодарю вас! Покойной ночи… табачный ящик! — с этими словами она скрылась за дверью. Ее высокие каблучки простучали по непокрытой коблом лестнице, а затем захлопнулась и наружная дверь. Хассенд поспешил к окну и высунул голову на улицу. Он увидел ее фигуру, направлявшуюся к ожидавшему ее экипажу. Она поспешно села и скрылась из глаз.
Сколько вы мне можете дать? Унцию можно?
Он схватился за голову: «Что за странная женщина»? Затем прошел в приемную и открыл табачный ящик. Он знал заранее, что именно найдет там, он был почти уверен… Да, они лежали там… Десять пятифунтовых бумажек… Он в волнении созерцал их…
Все это было бы прекрасно, если бы получение этих денег не смешивалось с каким-то внутренним беспокойством. Пятьдесят фунтов — это сумма, конечно, но иметь нефритовую рыбу, которая устраивает такие диковинные сюрпризы, как продажа унции соды за пятьдесят фунтов?!
Непонятно!
За этими размышлениями он вдруг вспомнил совет Джона Вальтона. Наскоро одевшись, он схватил деньги, побежал на почту и перевел их в банк на свое имя.
