Потом он кричал.
– Проклятие, да ты знаешь, что я пережил из-за тебя? Пятьдесят человек десять дней перерывали всё это проклятое озеро! Двое утонули сами, пытаясь найти твоё тело! Я казнил стражников, выпустивших тебя из замка в тот день! И смотрителя озера тоже! Город неделю постился в знак траура по тебе, а ведь стояла зима!
Он кричал, но ребёнок в его руках задремал, будто не слыша этого крика. Женщина смотрела на мальчика и думала, что это правильно. И тот, кого она когда-то так любила, прав. Она поступила дурно. Она думала лишь о себе. Лишь о том, что не может так жить. Но и не жить она не могла. А иначе позволила бы тогда чёрной воде утянуть себя под лёд… и не был ли бы этот выбор правильным?
– Уходи, – сказала она. – Ты нашёл меня, я жива, я дурная женщина и не стою тебя. Уходи. Найди себе хорошую жену. И его… забери.
Мужчина встал на колени, и его плечи затряслись. Женщина наклонилась и поцеловала его в темя.
– Уходи.
– Я был так несправедлив к тебе… я так тебя…
– Пожалуйста. Просто уходи.
И он ушёл, бережно прижав к себе спящего ребёнка, а она стояла на пороге и смотрела ему вслед.
Он ушёл, а ты стояла на пороге и смотрела ему вслед. Он искупил свою вину перед тобой тем, что, пока тебя не нашёл, не мог обрести покоя, а ты искупила свою вину перед ним – тем, что отдала ему свой. Вы наконец-то были квиты. Но как жаль, что покой у вас – лишь один на двоих.
И я у вас тоже на двоих одна, только ему-то я не нужна. Он не знает меня. Он даже и теперь не захотел меня слушать, когда я встретилась ему на дороге.
– Ты бросила меня, – сказала я. – Ты всех нас бросила там в воде…
– Я жить хотела, – устало ответила ты. – Просто жить. Без страха, без вины, без боли, без горечи…
– И ты решила всех нас пустить на дно. Уничтожить одним ударом. Ты от нас хотела сбежать, а не от него.
– Прости меня.
Я смеюсь.
– Разве ты жалеешь о сделанном?
– Жалею. Когда вас не осталось… всех вас… я не думала, что пустота будет так страшна.
– Но у тебя ведь был покой.
– Был, – ответила ты и отвернулась.
Я подошла к тебе и взяла за руку. И твои пальцы, твои холодные пальцы, цеплявшиеся за лёд, сжались вокруг моей руки.
– Ты останешься? – спросила ты шепотом.
– Конечно, останусь. Я так долго искала тебя… искала его, чтобы он меня тебе вернул. И теперь я останусь с тобой. Прости.
– Не проси прощения. Коль уж нет ничего другого, пусть будешь хотя бы ты.
Ты улыбнулась и провела ладонью по моим волосам.
– Я помню тебя другой. Твоя кожа… и волосы стали светлыми.
– Погоди-ка, дай отмыться – засверкаю! – рассмеялась я, и ты улыбнулась в ответ. Ты удивлена. Прежде я не позволяла тебе улыбаться. Но мы изменились обе, и теперь, возможно, сможем ужиться, раз большего нам не дано.
– Нам будет вместе не так уж плохо, – сказала я мягко, и ты улыбнулась снова.
– Главное, что вместе хорошо будет им, – ответила ты.
И мы смотрели, как по дороге, на глазах зарастающей травой, среди тающих в тумане вётел, уезжает тот, кого ты любила, увозя твой покой – стояли и смотрели, взявшись за руки: ты и я, твоя печаль.
