Змей-Горыныч - [9]
— Тебе с немецкими танками приходилось дело иметь?
— Нет, не приходилось, — ответил Жиганюк, — но знаю, что это за дичь.
— Так вот… — Локтев говорил, не глядя на товарища. — Главное — не суетись. Спокойно делай, что тебе положено. Понял?
Жиганюк кивнул.
То, чего ожидали Локтев и Жиганюк, началось внезапно. В одну секунду рассветный полумрак наполнился быстро нарастающим визгом, скрежетом и воем. Вся масса воздуха от земли до неба содрогнулась. Земля задрожала от ряда быстро следующих один за другим оглушительных взрывов. Над головой Локтева пронзительно, на разные голоса, завопили осколки.
— Вот вам и с добрым утром! — насмешливо воскликнул Локтев. Жиганюк стоял рядом, вопросительно смотрел на него. Они быстро втащили ружье в окоп, а сами залезли в блиндаж. Локтев был спокоен.
— Покурим, пока фрицы отстреляются, — сказал он.
Он крикнул еще что-то, но Жиганюк не расслышал. Взрывы слились в один, раздирающий ушные перепонки треск и грохот. Блиндаж закачался, с потолка посыпалась земля. Резкий, горячий запах взрывчатка наполнил блиндаж.
Локтев и Жиганюк жадно курили, поминутно чихая от пыли.
— Ничего, ничего, — успокаивал Василий товарища. — За нами ложатся.
Через час, когда взрывы перемежились, бронебойщики услышали сигнал… Локтев осторожно вылез из блиндажа. Сердце его трудно билось. Все вокруг было окутано душной пылью. И странным, навеки запоминающимся, был острый химический запах тола. Из-за леса выплывал красный щит солнца. Земля на огромном пространстве стонала от тяжких разрывов. Василий Локтев кинул взгляд на ржаное поле, на дорогу. Островки ржи потонули в дыму, зияли свежими воронками. Дорога была пуста и мельница стояла, как бессменный часовой. В воздухе уже переливался знакомый рокот. Локтев поднял голову. Самолетов было штук тридцать. Они медленно разворачивались, делая заход.
— По окопам! Без команды не вылезать! — услышал Локтев хриплый крик командира взвода.
Не выпуская из рук ружья, чтобы при надобности мигом выставить его для стрельбы, Локтев и Жиганюк спрятались в щель. Над головами уже быстро нарастал противный свист, сливаясь с завыванием выходящего из пике бомбардировщика.
«Прощай, Дуня, прощайте, детки», — на всякий случай подумал Локтев и глубже втянул голову в плечи. Ни с чем не сравнимый взрыв колыхнул окоп. Василий сразу оглох и на какое-то мгновение ослеп. Он чуть не задохнулся от пыли и газов. Потом онемевшими руками стряхнул с себя комья сухой земли, огляделся. Жиганюк сидел рядом, смотрел на него из-под каски бессмысленными глазами. Из горла его вырывался странный хриплый звук: Ах-ха… Ах-ха…
Из побелевшего, как на морозе, носа тоненькой струйкой текла кровь.
Локтев встряхнул Жиганюка за плечо.
— Ничего, брат… Живой!.. — крикнул он.
Жиганюк, шатаясь, привстал, вялым движением левой руки вытер кровь.
— Сиди, — сердито приказал ему Локтев. И снова втянул голову в плечи. — Опять пикирует, гад!
Режущий свист не прекращался. Пыль и ветер взрывных волн ежеминутно проносились над окопом. Бронебойщики уже не видели, как на самую гущу немецких бомбардировщиков мчалась девятка наших истребителей, как завязывался воздушный бой, и расстроенные звенья «Юнкерсов» отваливали в сторону, беспорядочно сбрасывая свой смертоносный груз.
Василий Локтев был поглощен только одним. Стальной скрежет и рычание уже доносились со стороны мельницы. Немецкие танки шли по дороге и прямо по ржи, поднимая клочья травы и тучи пыли. Новые и новые группы их возникали из-за высоты, устремлялись к лощине, растекаясь в обе стороны двумя черными стальными клещами. Разом, наперебой, с лихорадочной поспешностью забили, загрохотали противотанковые пушки и бронебойные ружья…
…Земля стонала. Танки шли. За ними, пригибаясь, бежали немцы, держа у груди черные, поблескивающие автоматы. Рукава их тужурок были засучены до локтей, воротники расстегнуты. Залитая утренним солнцем степь дышала навстречу им огнем и сталью, а они бежали с дикими воплями, как орда гуннов.
Все яростнее строчили пулеметы и автоматы. В первые же пять минут над передними четырьмя танками взвились рыжевато-бурые хвосты дыма. Из-за дыма и пыли, подминая цветы и травы, вырвались еще восемь машин к помчались прямо на окоп Локтева.
— Ну, господи благослови! — крикнул Локтев и стал целиться в головной танк.
— Не промажь, ефрейтор, — сказал Жиганюк, держа наготове тяжелую обойму.
Локтев нажал спуск. Приятный толчок резкой отдачи порадовал его исправностью превосходно действующего механизма.
— Дунюшка… Детки родимые, — точно слова молитвы, произнес Локтев и, прицелившись в ходовую часть танка, нажал на спуск во второй раз. Танк круто повернулся бортом. Одна гусеница его развалилась.
— Есть! — торжествующе крикнул Жиганюк и захохотал, как безумный.
Локтев выстрелил еще и еще. Второй танк остановился, хотя ни дыма, ни огня не было видно.
— Водителя подсек! — ревел, как исступленный, Жиганюк.
А орудия били и били со всех сторон. Над степью там и сям поднялись черные высокие смерчи дыма. С какой-то яростной быстротой работали русские минометчики и пулеметчики, пришпиливая к земле немецкую пехоту. За дымом не стало видно ни мельницы, ни ржаного поля.
Роман является итогом многолетних раздумий писателя о судьбах молодого поколения, его жизненных исканиях, о проблемах семейного и трудового воспитания, о нравственности и гражданском долге.В центре романа — четверо друзей, молодых инженеров-строителей, стоящих на пороге самостоятельной жизни после окончания института. Автор показывает, что подлинная зрелость приходит не с получением диплома, а в непосредственном познании жизни, в практике трудовых будней.
Роман «Суровая путина» рассказывает о дореволюционном быте рыбаков Нижнего Дона, об их участии в революции.
Повесть Георгия Шолохова-Синявского «Казачья бурса» представляет собой вторую часть автобиографической трилогии.
В повести Г. Ф. Шолохов-Синявский описывает те дни, когда на Дону вспыхнули зарницы революции. Февраль 1917 г. Задавленные нуждой, бесправные батраки, обнищавшие казаки имеете с рабочим классом поднимаются на борьбу за правду, за новую светлую жизнь. Автор показывает нарастание революционного порыва среди рабочих, железнодорожников, всю сложность борьбы в хуторах и станицах, расслоение казачества, сословную рознь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К ЧИТАТЕЛЯММенее следуя приятной традиции делиться воспоминаниями о детстве и юности, писал я этот очерк. Волновало желание рассказать не столько о себе, сколько о былом одного из глухих уголков приазовской степи, о ее навсегда канувших в прошлое суровом быте и нравах, о жестокости и дикости одной части ее обитателей и бесправии и забитости другой.Многое в этом очерке предстает преломленным через детское сознание, но главный герой воспоминаний все же не я, а отец, один из многих рабов былой степи. Это они, безвестные умельцы и мастера, умножали своими мозолистыми, умными руками ее щедрые дары и мало пользовались ими.Небесполезно будет современникам — хозяевам и строителям новой жизни — узнать, чем была более полувека назад наша степь, какие люди жили в ней и прошли по ее дорогам, какие мечты о счастье лелеяли…Буду доволен, если после прочтения невыдуманных степных былей еще величественнее предстанет настоящее — новые люди и дела их, свершаемые на тех полях, где когда-то зрели печаль и гнев угнетенных.Автор.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».
В книгу известного советского писателя, лауреата премии Ленинского комсомола Александра Проханова вошли его романы «Время полдень» (1975) и «Место действия» (1978). Среди героев — металлурги и хлеборобы, мелиораторы и шахтеры, все они своими судьбами создают образный «коллективный портрет» современника.
Б. Попов известен не только как артист, выступающий последние годы перед зрителями с чтением произведений Гашека, Салтыкова-Щедрина, Шукшина, Маяковского, но и как автор книг «Подмостки» и «Чистая перемена». Новый роман Б. Попова «Без четвертой стены» — об артистах одного из столичных театров, которые в силу сложившихся особых обстоятельств едут в далекую Сибирь, в небольшой городок Крутогорск. В центре внимания автора — привлекательный и вечно таинственный мир актеров, их беды и радости, самоотверженный труд, одержимая любовь к театру. Б. Попов в своем романе активно утверждает тезис: театр есть не только отражение жизни, театр — сама жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.