Злые сумерки невозможного мира - [44]

— Та же картина, — утешил его Андрей. — А как усну — иду по степи, трава до колен, небо высокое, звезды с кулак. И — хорошо-о-о… Потом очнусь и не знаю, что реальнее: явь или сон.

Больше говорить было не о чем. Да и незачем. Молчали и пили, пили и молчали. Сизый дым вытягивало в окно, пахло сладкой бензиновой гарью, спиртом и дубовой корой. Восход застал их спящими на полу.

23

Большой лежал в ручье у бассейна с пластиковой трубкой во рту. Второй ее конец терялся в бочонке «хванчкары». На подошедших соратников атаман даже не взглянул. Андрей выложил на поднос семь банковских пачек. Артём вытряхнул из фруктовой вазы изысканную пирамидку цитрусовых, зачерпнул вина прямо из бочонка.

— Кто-то обещал мне один пейзаж подарить, — напомнил, изрядно отпив.

— Перебьешься. — Большой, не глядя, махнул рукой сломку Димычу, чтоб унес гонорар. — Обратись к Ляльке, у нее этой мазни целая прорва.

— Да я бы с радостью, только где искать — не знаю.

— А ты прояви свои дедуктивные способности. Ладно, не заводись! Спроси у Тигра, нет, лучше у Димыча. Через неделю приезжайте, посидим, а сейчас проваливайте — на рожи ваши смотреть никаких сил нету!

— На твою тоже, — вежливо ответил Артём и отправился на поиски Димыча.

24

Картину он выбрал сразу. Оскаленная лисья морда, изображенная на полотне, мгновенно притянула его к себе огромными человечьи-осмысленными глазами.

— Как называется? — спросил он у Ляльки, тихо следующей за ним от полотна к полотну.

— А ты как думаешь? — прозвучало в ответ.

— Ну, что-нибудь типа «Оглянись!» или «Сзади!».

— Ты хорошо чувствуешь настроение, Артём, — медленно и тихо ответила Лялька. — Я назвала этот экспромт «Всегда за спиной». Зачем он тебе?

— На память о старом знакомом.

— Или знакомой?.. — осторожно спросила Лялька, отводя взгляд. И Артём в какой уже раз растерялся от трисмысленности лялькиных слов.

— Если хочешь, я отвечу подробно, — сказал, повернувшись и положив горячие тяжелые ладони на дрогнувшие плечи Лилии Ложкиной.

— Мы так не договаривались. — Она была в одно и то же время хрупка, словно драгоценный саксонский фарфор, и крепка, как башкирская сабля. — Кроме того, ты сегодня совсем пуст внутри. Я не хочу, чтоб ты оставался: это пошло и слякотно.

— Мне больше не за что зацепиться, как ты не понимаешь?! — крикнул он. — Ад высосал из меня чувства и мысли! Кто поможет, кроме тебя?!

— Только сам! — как пощечиной, обожгла ответом. — Ты же считаешь себя человеком, так будь им, слизняк! Ада нет и никогда не было для тех, кто ему не принадлежит!

25

Сицкий открыл им дверь и проводил в кабинет, посмотрел на обоих с грустной усмешкой.

— Да, дорогие мои, натерпелись вы, как видно, изрядно! И то сказать: в Ад опуститься — не по Невскому пройтись.

— Их высочество читает мои мысли, — пояснил Артём специально для Евдокимова. — Помочь сумеете, Владимир Александрович?

— Едва ли.

— А хвалились, что в нашем мире сумеете защитить любого.

— От вашей собственной придури — всегда пожалуйста. Но вам ведь хочется от пустоты укрыться. Как прикажете защищать от того, чего нет?

Артём посмотрел посвященному прямо в глаза.

— С собственной дурью мы бы разобрались и сами. Это мы умеем. Скажи, Андрюха, вспоминать страшно?

Андрей помотал головой и добавил с нажимом:

— Страшно думать. Ад нереален — это святая правда. А что, если и наша Реальность — такой же пшик? Вот сегодня, когда к вам ехали, два раза хотелось выскочить на встречную полосу.

— Зачем?

— А проверить — не призраки ли несутся навстречу?

— Тяжелый случай, — согласился старый оккультист. — Не позавидуешь вам, дорогие мои. Но надо терпеть. Ни возбуждающие, ни успокаивающие средства здесь не помогут. Почаще бывайте на людях, пореже толкитесь между собой. Время — лучший лекарь, авось и с вашей болезнью управится.

Они попрощались и совсем было вышли, когда Артём вспомнил одну очень важную вещь, про которую хотел спросить еще до «ходки».

— Владимир Александрович, — сказал он, застревая в дверях. — Вы что-нибудь слышали про Венояра?

Сицкий кивнул.

— Это правда, что нынешним устройством мира мы обязаны его усилиям?

— Да, — ответил Сицкий, — и его тоже.

— То есть, наша Реальность — есть плод его замысла?

— Его деятельности, — поправил Сицкий. — Он не воображал, он делал. Потому и Реальность.

— Простите, но Ад создан тоже. И, насколько я понимаю, по замыслу не менее великой личности.

— Замысел определяется не тем, что замышлено, а тем, что реализовано. В каждый конкретный период правила меняются соответственно времени. Игра по правилам нынешнего периода и есть Реальность. Все прочее — нематериально.

— А завтра?

— До завтра нужно еще дожить, — улыбнулся оккультист. — Забегать вперед — не ваша прерогатива, Артём. Разберитесь с сегодняшним днем, а дальше видно будет.

— О чем это вы? — спросил Андрей, когда усаживались в машину.

— Пытался с «черного хода» проскочить, да не пускают чего-то…

26

Прошел месяц. Кроны тополей подернуло золотым предвестием осени. Свято выполняя предписание Сицкго, Артём с утра до ночи болтался в толпе. Помогало плоховато. С Андреем они не встречались, к Большому не ездили тоже. Что толку? На сердце было пусто, сны отпускали с трудом, были они яркими до неправдоподобия и живыми на зависть серому бытию Реальности.