Злые песни Гийома дю Вентре - [4]

Отменный корм! — но явно не в коня:

Виолы трель не по душе вампиру —

Ему нужны не скрипки, а секиры,

Костры, и кровь, и чёрный ад кадил!

О, если бы ты знал его, Амати,

Столетней горной ели ты б не тратил

Ты гроб ему б сосновый сколотил!

32. Прокажённый

Дырявый плащ, засаленная шляпа,

Круг на плече с гусиной красной лапой…

Услышав стук трещотки роковой,

В испуге сторонится даже нищий.

Нет ни ночлега в деревнях, ни пищи…

Кем заклеймён ты — Богом? Сатаной?

…Пророк ли, прокажённый ли, поэт —

Анафема! Эдикт! Вердикт! Запрет!

— Эй, берегись: Вентре ещё на воле!

В костёр его! Злодей опасно болен:

Стихами подстрекает к мятежу!

…Гляжу на плащ с гусиной лапой красной:

И впрямь, я прокажённого опасней —

Всю Францию трещоткой разбужу!

33. В Бастилии

Паук-судья мне паутину вьёт.

В ушах не умолкает гул набата…

Молиться? Не поможет мне Распятый:

Заутра я взойду на эшафот.

Не рано ли поэту умирать?

Ещё не всё написано, пропето!

Хотя б ещё одним блеснуть сонетом —

И больше никогда пера не брать…

Король, судья, палач и Бог — глухи.

Вчера кюре мне отпустил грехи,

Топор на площади добавит «Amen».

Умрёт Вентре. Но и король умрёт!

Его проклятьем помянет народ,

Как я при жизни поминал стихами.

34. Неистребимый

Ад в панике. Лукавый зол, как пёс.

Хохочут черти, грешники хохочут,

Всё — вверх ногами, шум унять нет мочи:

Кто в ад сонеты дю Вентре занёс?!

Псалмы забыли праведные души.

Сам Саваоф торопится на крик:

В чём дело? — Тише! Погоди, послушай

Сонет Вентре «Усердный ученик»!..

Проклятье на меня — со всех амвонов.

С молитвами и похоронным звоном

Мои стихи сжигают на костре.

Но и в раю, и даже в пекле тёмном

И грешники и праведники помнят

Еретика Гийома дю Вентре!

35. Morituri te salutant 18)

Орёл парит над бурею бессильной;

Не сокрушить морским валам гранит:

Так мысль моя над Смертью и Бастильей

Презрительное мужество хранит.

Ты лаврами победными увенчан:

В глухую ночь, под колокольный звон

Ты убивал детей и слабых женщин,

Но я тобой, Король, не побеждён!

Я не умру. Моим стихам мятежным

Чужд Смерти страх и не нужны надежды —

Ты мне смешон, с тюрьмой и топором!

Что когти филина — орлиным крыльям?

Мои сонеты ты казнить бессилен.

Дрожи, тиран, перед моим пером!

36. Агриппе д'Обинье

Я знаю, что далёк от совершенства,

На три ноги хромает мой Пегас.

Свои жемчужины, как духовенство,

У мертвецов заимствую подчас.

Когда моё перо усталым скрипом

Подхлёстывает бесталанный стих,

Я утешаюсь тем, что ты, Агриппа,

Воруешь рифмы даже у живых.

Пожнёшь ты лавры, нагуляешь жир…

Помрёшь (дай Бог, скорей бы!) — скажет мир:

«Писал бездарно. И подох без блеска».

Я ж кончу, видимо, под топором,

Но скажут внуки: «Молодец, Гийом! —

И жил талантливо, и помер с треском!»

37. Последнее письмо

Маркизе Л.

Меня любить — ведь это сущий ад:

Принять мои ошибки и сомненья,

И от самой себя не знать спасенья,

Испив моих противоречий яд…

Далёкая моя, кинь трезвый взгляд

На те неповторимые мгновенья —

Опомнись! И предай меня забвенью,

Как долг твой и любовь моя велят.

Не знать друзей, терпеть и день и ночь

Тоску разлуки, зря томясь и мучась, —

Зачем тебе такая злая участь?

О как бы я желал тебе помочь,

Сказав, что мой сонет — лишь жест Пилата!

Но — я в гробу: отсюда нет возврата.

38. Знакомый почерк

Жонглёр 19) поёт «Гийома злые песни»,

«Мясник!» — мальчишки Карлу вслед кричат.

Не надо мне ни лавров, ни наград:

Французам я и без того известен.

Меня де Гиз живьём сожрать готов:

Над ним Париж смеётся до упаду…

Не надо мне ни славы, ни венков,

Змеиный шип врагов — моя награда.

Что в почестях! — Ведь узнаёт и поп,

И нищий, и придворный остолоп

Мои стихи, как узнают походку.

Что в смерти? — Я плюю на палача:

Чтоб дю Вентре заставить замолчать,

Всей Франции заткнуть пришлось бы глотку!

39. Жизнь

Взлетать всё выше в солнечное небо

На золотых Икаровых крылах

И, поражённому стрелою Феба,

Стремительно обрушиваться в прах.

Познать предел паденья и позора,

На дне чернейшей бездны изнывать, —

Но в гордой злобе крылья вновь ковать

И Смерть встречать непримиримым взором…

Пред чем отступит мужество твоё,

О, Человек, — бессильный и отважный,

Титан — и червь?! Какой гоним ты жаждой,

Какая сила в мускулах поёт?

— Всё это жизнь. Приняв её однажды,

Я до конца сражаюсь за неё.

40. В изгнание

Осенний ветер шевелит устало

Насквозь промокший парус корабля.

А ночь темна, как совесть кардинала, —

Не различишь матроса у руля.

Далёко где-то за кормой — земля.

Скрип мачт, как эхо арестантских жалоб.

Наутро Дуврские седые скалы

Напомнят мне про милость короля…

О, Франция, прощай! Прости поэта!

В изгнание несёт меня волна.

На небесах — ни признака рассвета,

И ночь глухим отчаяньем полна.

Но я вернусь!.. А если не придётся —

Мой гневный стих во Францию вернётся!

41. Первая слеза

Маркизе Л.

Нет-нет, твои не стёрлись поцелуи…

Когда я вспоминаю жребий свой,

Не ненависть врагов меня волнует,

Не злобный рок, а наши дни с тобой.

Сквозь шторма рёв, сквозь смерч рапир и молний

Так ярок свет твоих далёких глаз!

Поток времён бессильно пенит волны,

И Смерть сама склоняется безмолвно

Пред счастьем, что приснилось только раз.

Нимб славы мне здесь, на Земле, не нужен.

Но пусть посмертным вызовом Судьбе,—

Когда поглотит мрак загробной стужи,—

Пусть светит в небе ярче звёзд-жемчужин