Злой город - [6]

Никогда уже не сменится вёдром.

По оврагам и лощинам снег растаял,

И на смену подснежникам нежным

Одуванчики жёлтые явились.

Речка Жиздра[26] ото льда освободилась

И на гладь её, спокойную как небо,

Гуси-лебеди спускаются на отдых.

Сказки нянины княгиня вспоминает,

Вспоминает, как маленькая, шепчет:

— Гуси-лебеди, милые, возьмите

Маленького Васеньку с собой,

В лес дремучий на север унесите

В дом к своей государыне лесной.

Может, сжалится Яга над дитятей,

Приютит у себя сироту!

Гуси-лебеди взмывают в небеса,

Гуси-лебеди летят себе в леса,

Гуси-лебеди гогочут да ячат,

А ей кажется — хохочут да кричат.

День и ночь татары лезут на стены,

День и ночь не умолкает шум битвы.

Притомится один отряд, сражаясь,

Новый, свежий, отряд его сменяет —

Это чтобы осаждённые не знали

Ни минуты сна и покоя.

Горожане на стенах разят пришельцев

И мечи свои, иззубренные за день,

Даже ночью наточить не успевают.

День и ночь кипят котлы со смолою,

Чтобы лить её на злых басурманов.

День и ночь жёны делают стрелы,

Чтоб мужья стреляли в нечестивых.

Стар и млад таскают камни на стены,

Чтобы рушить на головы безбожных.

Разбирают дома свои на брёвна

И бросают брёвна на проклятых.

Сотни пороков стоят у стен Козельска,

День и ночь долбят, клюют стены града,

Как огромные чудовищные дятлы,

И к концу седьмой недели расклевали,

Продолбили толщу стен крепостных.

Ворвались тогда татары в проломы,

Всей ордой поднялись на вал высокий.

Горожане повстречали их с ножами

И дрались с ордой проклятою, покуда

Не испили смертной чаши, как один.

А которые не в силах были биться,

Те в домах на засовы затворялись

И в домах разжигали костры.

А всех прочих, оставшихся живыми,

Малых в люльках и старых на полатях,

Повелел иссечь Батый безбожный.

А про княжича одни говорили,

Что разрублен татарскою саблей,

А другие — что в крови утонул.

Гуси-лебеди не вняли княгине

И за сыном её не прилетели.

Только стаи облаков белоснежных

Проплывают над пожарищем чёрным.

* * *

Много русских погибло в Козельске,

А захватчиков — тех ещё больше.

Победители долго искали

Трёх князей своих средь убитых,

Не нашли и отправились дальше,

В половецкие знойные степи.

Вспоминали Козельск и, не смея

Говорить это страшное имя,

Нарекли ему имя: Злой город.

Над Выселками полтора столетья

Прошло с тех пор, как Колотило бросил

Семью и дом по зову Коловрата

И вместе с ним погнался за Батыем.

На деревенском кладбище могилы

Его потомков — тоже кузнецов,

А где лежит их предок, неизвестно.

Вся Русь стонала полтора столетья

Под нестерпимым игом басурманским,

А пуще всех Рязанская земля —

От Золотой Орды[27] она всех ближе.

Шли годы. И татарские владыки,

Как прежде наши, стали грызть друг друга,

Всё чаще им бывало не до русских

Из-за кровавых споров и раздоров.

Шли годы. И с Москвою во главе

Неспешно, потихоньку, понемногу

Из множества разрозненных земель

Единое слагалось государство,

Как из перстов слагается кулак.

И вот по русским городам и весям

Прошла молва: Великий князь московский

Теперь повсюду собирает войско —

Намерен он с татарами сразиться

И Русь от ига тяжкого избавить.

И вот к нему все русские князья

Пришли с друяшнами и ополченьем,

И даже из Литвы пришли два князя —

Димитрий Брянский[28] с Полоцким Андреем[29].

И Троицкой обители создатель

Премудрый старец Радонежский Сергий[30]

Благословил на битву это войско,

Сказал, что в ней прольётся много крови,

Но русские одержат в ней победу.

И отпустил с московским ополченьем

Двух чернецов, Ослябю с Пересветом,

Что мужеством прославились в миру.

И лишь Олег[31], рязанский князь, в то войско

С дружиною своею не пошёл.

Он не поверил в силу русской рати

И торжества Мамая убоялся —

Рязань-то ведь всех ближе от Орды!

Молва о том, что будет бой великий

И в Выселки рязанские пришла.

Кузнец Иван, потомок Колотила,

Сказал: — Князь не идёт, так сам пойду

Поцеловал жену и малых деток,

Взял молот и отправился в Москву.

[32]

Пыль густая над Доном клубится,

Точно лес, колышутся стяги,

Боевые хоругви и копья,

Золочёные шлемы сверкают,

Будто главы церквей православных —

Это войско Великого князя

Вышло степью к синему Дону.

И задумался Дмитрий Иванович[33],

И созвал воевод многомудрых,

Чтоб решить, на каком берегу

Лучше встретить Мамаево[34] войско.

— Перейди, — говорили одни,—

Через Дон: пусть нас Дон охраняет

Со спины от рязанского князя!

— Не ходи! — говорили другие.—

Коль случится, что нас одолеют,

Никому не уйти из-за Дона!

Князю по сердцу первое мненье,

Не затем мы явились сюда,

Чтобы спины подставить татарам!

Он велел, чтоб мостили мосты

И надёжные броды искали.

Всплески, клики, стук топоров,

Звон доспехов и конское ржанье

Не стихали всю ночь над рекою,

А наутро в тумане густом

Близ Непрядвы[35], за Доном широким,

К битве строилась русская рать.

Кто без удержу весел, гогочет,

Сыплет шутками, словно из торбы,

Кто, напротив, тих и задумчив —

Где он мысленно? В прошлом? В грядущем?

Шутят старые над молодыми,

Молодые смеются смущённо.

И иной, из весёлых весёлый,

Обрывает свой хохот внезапно,

А в глазах печаль и тревога.

Вот над Доном туман поредел,

Проглянуло сентябрьское солнце

И прошло по рядам ополченцев,

Ждущих встречи с Мамаевым войском.

Заскрипели телеги вдали,

На холме показались татары

И, как воды морские, с холма