Злой город - [2]

Татаро-монгольское нашествие оставило страшный след в истории Руси и задержало её развитие, но не сломило дух русского народа. Захватчики, сами того не подозревая, способствовали объединению Руси, сплочению всех её сил воедино. И когда настал час, народ, который мог показаться навсегда задавленным и погубленным, проявил высочайший героизм и навсегда сбросил ненавистное иго.

А. Рогов

Я живу в угрюмой, тесной келье,

Из окошка узкого я вижу

Небо и верхушки тёмных ёлок.

Над окошком носятся, щебечут

Ласточки с рассвета до заката,

Дразнят вольной волей, жизнью прежней

И обратно в мир зовут вернуться.

Я люблю не меньше, чем другие,

Ласковое солнце, песни ветра,

Только недосуг мне наслаждаться —

Дни мои в молитвах и трудах

В монастырской тишине проходят.

Очинив гусиное перо,

Я кладу перед собой пергамент

И пишу о том, что видел сам

И что слышал от людей надёжных.

Я пишу, чтоб вы, потомки, знали

О делах неслыханных, ужасных —

О нашествии орды татарской.

Чтоб вы знали, что не робость наша

Обрекла на муки Русь святую —

Честно, до последнего мы бились,

И немногим довелось живыми

Выйти из побоищ этих страшных.

Чтоб вы знали, что пришла к нам гибель

Из-за княжьих распрей бесконечных.

Испокон веков они, как волки,

Грызлись меж собою, разоряли

Города и сёла друг у друга,

Смердов убивали друг у друга,

Злобу вымещали на невинных.

Не умели жить они в согласье —

Смерть их помирила, неразумных.

Русь объята на юго-востоке

Небывалым, жестоким пожаром.

Из степей на Рязанскую землю

Повалила орда кочевая

Страшной огненной саранчой.

Исчислять татарскую силу,

Что ковшами вычерпывать Волгу.

Воздвигать для пришельцев преграду,

Что плотину строить для ветра.

Ни обычаем, ни обличьем

Эти люди на нас не похожи:

Низкорослы и смуглокожи,

А мечи их не прямы, а кривы,

А слова их коварны и лживы —

Обещаньям их верить нельзя.

Зажигают село или город,

Тут и греются возле пожара,

Как мы греемся возле костра,

А потом на пожарище этом

На уголье конину пекут.

Всё сжигают они по дороге,

Что с собою им взять не под силу

Всё живое они убивают,

Что с собою не могут угнать;

И дымящейся чёрной пустыней

После них остаётся земля.

Но до града Владимира[3] ветер

Не донёс ещё запаха гари.

Князь Георгий[4] пирует с дружиной

Возвратясь с удачной охоты.

Нынче тур[5] им попался огромный —

Мало стало таких великанов.

А рогов столь длинных не видел

Даже самый старый боярин.

На исходе ноябрь промозглый,

Но уютно в гриднице[6] княжьей.

На столе жаркое дымится —

Тут зверина, говядина, птица.

Ходит чаша по кругу, как солнце,

И весельем гостей одаряет,

Мёд им в голову ударяет

И развязывает языки.

Похваляются друг перед другом:

Тот медведя убил кулаком,

Этот вышел на тура с ножом,

Третий пуще народ удивил —

Воробья на лету подстрелил.

Вдруг какой-то неведомый воин

В княжью гридницу быстро вошёл,

Поклонился, перекрестился

И сказал Великому князю:

— От рязанского князя с поклоном

Прискакал я к тебе во Владимир.

Он велел мне сказать, что татары

К нам в Рязанскую землю явились,

И просил, чтоб ты вышел на помощь

Или выслал войско хотя бы.

И ещё умолял он не медлить —

Ведь врагов подождать не заставишь!

Усмехнулся Георгий: — Не медлить?..

Ишь ты, быстрый какой!.. А скажи-ка,

Вы Чернигов[7] на помощь не звали?

— Звали, — тихо ответил гонец.

— Ну, и что же черниговский князь,

Он небось поспешил к вам на помощь?

— Нет, — ответил гонец ещё тише

И умолк, потупясь угрюмо.

Князь опять усмехнулся: — Не медлить!..

Ну, а если я вовсе не выйду,

Сам не выйду и войско не вышлю?

— Плохо, князь: все потонем в крови!

Как покончат татары с Рязанью,

Сразу двинут к тебе во Владимир,

Ту же самую чашу ты выпьешь!

Князь сурово сказал: — Возвращайся!

И рязанским князьям передай:

Может, помнят они, что когда-то

Разоряли окраины наши

И что я наказал их примерно —

Так пускай же теперь басурмане

Их накажут за те же бесчинства!

Обо мне же печёшься напрасно —

Коль татары в отчину нашу

Сунут нос, проучу их жестоко,

Как и вас, бывало, учил,

Только звать на помощь не буду!

Вот ушёл рязанский гонец,

Князь велел гуслярам-запевалам

Запевать весёлые песни,

Чтобы снова радость, как пламя,

В княжьей гриднице заполыхала.

Но весёлые старые песни

Уж не так-то и веселы будто…

Не пылает пламенем радость —

Всем другое мерещится пламя.

Даже мёд уж не сладок, как прежде,

Словно этот рязанский посланец

Отравил его горечью слов.

Князь, дружина и гусляры

Пили, ели, пели, плясали —

Всё старались веселье вернуть,

Но оно с той поры во Владимир

Никогда уже не возвращалось.

* * *

Ростовскому епископу Кириллу

Случилось с Бела озера весною

К себе в Ростов Великий возвращаться.

Ни талый дух, ни солнце, ни ручьи

Не веселили старца, как бывало:

Скорбел он крепко о народе русском

И небеса молил о милосердье.

Рязань и все другие города

Земли Рязанской сжёг Батый проклятый.

Владимир пал, все жители погибли,

Великая княгиня, и невестки,

И внуки — все сгорели на полатях

В соборной церкви. Сыновья убиты.

И вся земля Владимирская впусте

Лежит, как и Рязанская земля.

А сам Великий князь ещё, быть может,

Не знает о судьбе своей столицы —

Отправился он войско собирать.

Повсюду кровь… А что-то будет дальше?

Насытился ли хищник этой кровью?..

Так размышлял Кирилл, когда увидел,

Что возле речки Сити снег подталый