Зловещее сокровище - [25]

Вот и настал решающий день в судьбе молодого оперуполномоченного, когда от одного его неверного слова могла полностью поломаться вся его дальнейшая жизнь. Не стоит говорить, что он, уже немного знакомый с методами и правилами, какие применялись в органах внутренних дел, чувствовал себе несколько неуютно, неуверенно, да и что там говорить, был подвержен такому отчаянному страху, что уже прощался и со своей карьерой, да, впрочем, и со свободой. На протяжении всей ночи, показавшейся невероятно продолжительно долгой, как он не пытался, ему так и не довелось сомкнуть своих глаз, и к следующему утру юноша, мало того что выглядел отчаянно перетрусившим, так еще и был выжат словно лимон, утратив всякую возможность достойно сопротивляться. Как сказал начальник местного райотдела: «От греха подальше…», молодого человека в добровольно-принудительном порядке перевели на ночь в одну из одноместных камер, предназначавшихся для буйных административно-задержанных. Как ни негодовала душа юного полицейского, но тем не менее, скрепя сердце, ему пришлось подчиниться.

Он думал, что им займутся с самого утра, между тем время шло, а к нему так никто и не соизволил спуститься. Страшно хотелось и есть и пить, однако про Градова словно забыли, лишив того даже самых необходимых потребностей, необходимых для нормальной жизнедеятельности его молодого и еще растущего организма. По его мнению, такое отношение было совершенно неудивительно, ведь все другие сотрудники теперь считали его не просто «неоперившимся» юнцом, еще не укоренившемся в их коллективе, но еще и, по общему убеждению, он оказался жестоким маньяком-убийцей, обманным путем затесавшимся в их дружное полицейское братство.

Вот таким невеселым мыслям подвергал себя парень, когда в половине одиннадцатого к нему в камеру вошел начальник уголовного розыска, сопровождаемый прибывшим с областного центра оперативником и, разумеется, господином Карелиным.

— Меня зовут Сазонов Михаил Александрович, — представился незнакомый мужчина, казавшийся над остальными главным как по чину, так и по званию, который без особых предисловий сразу взял инициативу в свои руки, — я подполковник полиции и курирую все преступления, связанные с убийствами и жестокими изнасилованиями. Как ты понимаешь, — офицер явно не церемонился, — в ближайшее время нам предстоит с тобой плотно общаться, пока мы не сдвинемся с мертвой точки и не придем к устраивающему всех консенсусу. Первым делом спрошу: тебе не в чем перед нами открыться? Если есть в чем, то лучше это сделать сейчас, потому что тогда мы еще как-то сможем тебе помочь, потом же с этим будет гораздо труднее. Ну так как, есть нечто такое, что тяготит твою душу?

Опытный офицер, он отлично знал свое дело, проведя на службе в органах внутренних дел лучшие годы своей еще достаточно молодой жизни. Достигнув тридцатисемилетнего возраста и выследив не одного опаснейшего преступника, считавшего себя чересчур хитроумным, мужчина отлично разбирался и в человеческой психике, и в том числе психологии, почему и был назначен на такое ответственное направление в служебной деятельности. Его внешние данные выдавали привлекательного человека, следящего за своей фигурой и уделяющего немалое время активным спортивным занятиям: высокий рост гармонично сочетался с натренированной крепкой фигурой; ухоженное лицо отдавало бронзовым оттенком смуглого цвета кожи; в основном серые глаза по краям были карими и отчетливо могли поведать, что этот человек обладает огромным умом и развитыми мыслительными процессами; нос в целом был прямой, лишь к концу своему несколько вздернут, передавая некую капризность натуры; средние ушки, они чуть оттопырены и не скрываются за короткой прической густых черных волос; губы прикрыты аккуратно-подстриженными усами. Одежда областного сотрудника представлялась дорогим коричневым костюмом, одетым поверх ослепительно белой рубашки, украшенной строгим, в небольшую крапинку, галстуком. Глядя на этого человека складывалось вполне оправданное впечатление, что перед тобой находится не человек, а скорее «механизм», отлично функционирующий и прекрасно знающий оперативное дело.

Такое же впечатление утвердилось и в мыслях молодого оперуполномоченного, вследствие чего душа его загрустила от осознания этого факта еще только больше; у него уже начинало складываться определенное мнение, что, с помощью его непосредственного руководителя и начальника уголовного розыска, этот оперативник сможет склонить его признаться в чем угодно, и даже в том, что он каким-то непостижимым образом причастен к разрушению двух башен Всемирного торгового центра в Америке или в крайнем случае всего лишь к убийству Кеннеди. Объятый страхом и колотившей его нервной дрожью, молодой человек прекрасно понимал, что помощи ему ожидать в данном случае неоткуда, поэтому он тут же замкнулся в себе и приготовился выдерживать сокрушительный психологический натиск, непередаваемый никакими человеческими словами. Наверное, именно поэтому на заданный подполковником вопрос он отвечал злобно и неприветливо, сжавшись словно загнанный в угол зверек (при этом парень еще и опустил книзу глаза и насупил лицо) и выдавая свое встревоженное состояние слегка дребезжащей интонацией голоса: